Читать «Одуванчики в инее» онлайн - страница 115

Я припомнил, что до определенного возраста просто принимал эту несуразицу за данность и относил подобную речь к сугубо взрослым привилегиям типа сигарет, алкоголя и кофе. Но в один прекрасный день в моей голове что-то щелкнуло, и я понял, что нас, детей, держат за дураков. За маленьких неполноценных идиотов, которые должны еще дозреть до того возраста, в котором им разрешатся разного рода извращения.

Тогда этот взрослый говор мигом потерял для меня какую-либо привлекательность и вызывал только сожалеющую ухмылку. Самое прекрасное в этом чувстве было то, что всякие тети Светы и тети Юли ничего не подозревали о нашем детском превосходстве. Им и не приходило в их крашеные головы, что мы вовсе не жаждем стать такими, как они. Рабами своей мнимой свободы.

– Пропадает где-то до самого ужина, – приподнял одно плечо Макарон. – А потом возвращается вся какая-то задумчивая и грустноватая. Сидит и ни с кем не говорит, а потом идет спать.

При мысли о грустной Гаврюшке что-то сжалось в моем горле. Оказывается, я ужасно соскучился по своей некогда верной подруге. Я прямо видел ее перед собой, как она теребит свои фенечки, отвернувшись к стене под одеялом и не смыкая глаз.

– И что, никто ее не спрашивает, где она была? – спросил я беззаботного брата.

– Спрашивает, конечно! Мамка каждый вечер ее, как лимон, выжимает. Ругается, кричит, что дочь в шлюху превратилась, которая по подворотням шляется.

Мне было интересно, мне ли одному заметно, что уже второй раз употребленное слово «шляется» просто никак не клеится к целеустремленной, вечно занятой Гаврюшке.

– А Гаврюшка что-нибудь отвечает? – грозно процедил я.

– Не-а, – почесал Макарон голову. – Только, что у нее дела какие-то. А мамка орет, что рановато дурью переходного возраста маяться, что учиться надо.

– Так Гаврюшка же хорошо учится, – вставил Пантик.

– Ну да, – согласился Макарон. – Но за что-то же надо зацепиться.

Мы впали в растерянное молчание. Всем было предельно ясно, что никакие любовные истории в подворотнях Гаврюшка не крутит. Несмотря на то что ничего иного мама ее себе представить не могла, хотя даже во внешности дочки не было и намека на тот самый ужасающий период жизни.

– Ну а ты-то, ты ее не спрашивал ни о чем? – обратился я к Макарону.

– Что ты пристал-то, – взъелся он вдруг. – Молчит она на все вопросы, сказал же! Могу прислать ее к тебе на допрос, как к вожаку.

– Нет, не надо! – испугался я. – Пусть придет, когда… если сама захочет…

Но Гаврюшка не пришла ни в тот день, ни на следующий, ни на третий.

Я радовался, когда ко мне заглядывали ребята, слизняк в моей душе тогда становился меньше. Прятался где-то в темных уголках, пока я смеялся и дурачился с друзьями. Но стоило им уйти, как он снова выползал и занимал своим противным телом все пространство моих мыслей. И тогда на его фоне я думал о пасмурном небе, о Джеке, о Мироне, о Гаврюшке… и о папе.

Сколько я ни пытался запретить себе этого, я все больше и больше думал о папе.