Читать «Одуванчики в инее» онлайн - страница 111

Кряхтя, я поднялся на ноги, краем глаза отметил порванные на коленках штаны, взял свой рюкзак и уселся спиной к влажной каменной стене в самом темном месте под мостом. Хотя я спустился всего на пару метров, жизнь наверху казалась совершенно отдельной и меня не касающейся. Прохожие цокали по мостовой, машины с ревом выпускали свои выхлопные газы, а дети беспечно смеялись.

Я закрыл глаза и коснулся затылком неровных камней. Сперва я был уверен, что запла́чу, стоит только дать себе волю, но слезы отказывались наворачиваться на глаза. Мне хотелось понять, что со мной происходит, ткнуть пальцем в обиду на Борьку, на проклятый бабинец, на ветер, вынесший мое письмо на общее посмешище, в конце концов на папу… Но я чувствовал только ужас и пустоту, что было для меня полностью новым ощущением. Настолько кошмарным, что я противился тому, чтобы в нем разбираться. За долю секунд мир потерял все свои краски и смысл.

Я сидел, и мне казалось, что нет никакой разницы, буду ли я в дальнейшем ходить в школу, перечитывать любимые книги, рисовать, ходить в гости к друзьям или просто продолжу сидеть в одной позе до бесконечности и таращиться на противоположную стенку. Полное безразличие должно было быть естественным выводом этого обессмысленного мира.

Меня более не интересовал секрет Ляльки Кукаразовой и ее посетителей, потому что будь он даже воплощением моих самых отважных грез, он не имел более никакого значения. Я вспомнил Женю из больницы, который думал о смерти, и что-то больно укололо меня в грудь. Если жизнь была бессмысленна, то смысла не было и в смерти. Была только безграничная пустота. Пустота, пустота, пустота.

Губы мои все же дрогнули, и я крепко прижал ладони к ледяному лицу. Все тело передернуло мощным всхлипом, но я подавил порыв заплакать в голос. Меня никто не должен был обнаружить. Тогда нашли бы маму, и она принялась бы утешать меня. Но она не смогла бы меня утешить. Потому что отныне никто не мог меня утешить. Впервые я понял, что такое одиночество. Подлинное и беспросветное.

Всего несколькими предложениями Борька сумел посеять во мне сомнение. С неким удивлением я осознал, что никогда ранее не испытывал этого чувства. И тут оно появилось как гром среди ясного неба. Как громадный слизняк, выползший из-за угла и затмивший своим жирным, неприглядным телом солнце. Не зубастый и не когтистый, а просто склизкий и огромный, тихо подавляющий все остальное.