Читать «...Где отчий дом» онлайн - страница 143
Александр Эбаноидзе
К воротам то и дело подъезжали машины с людьми и опять отправлялись на станцию встречать приезжающих.
Во дворике перед старым срубом из открытого чана доставали вино и переливали в бутыли.
Добровольные помощники вели учет посуды, записывали расходы, по всякому поводу спрашивали совета и указаний.
Хозяйственными хлопотами, равно неуместными и обязательными при смерти, руководил Джано. Третьи сутки он не знал сна, находя в хлопотах единственное облегчение.
Когда случилось несчастье, Джано был у соседа и друга детства Реваза. Они успели выпить. Реваз, простодушно приветливый, глуповато довольный обильным столом и почетным гостем, вспоминал школьные проделки Джано и, заклиная женой и детьми, умолил изобразить в лицах бывших учителей. Джано не без удовольствия тряхнул стариной, сидящие за столом покатывались от смеха. «Ты бесподобен!»— улыбалась мужу через стол Додо.
И тут до них долетели тревожные крики женщин. «Да ну их! Ястреба гонят»,— отмахнулся Реваз, заметив, что крики мешают Джано. Но голоса вдруг приблизились, ворвались во двор. Жена Реваза вбежала к ним и, без кровинки в лице, выпученными глазами уставилась на Джано. Ън помертвел, решив, что что-то случилось с сыном. «Что? — проговорил он, выходя из-за стола, и неожиданно почти с облегчением предположил: — Мама?» Кивни жена Реваза в ответ, он перевел бы дух. Но она не кивнула, кривя рот в жалкой слезливой гримасе, она прошептала: «Доментий... Бедняга Доментий...»
Когда прибежали к Старому колодцу, Доментия уже вытащили из оврага. Он лежал на дороге, прикрытый чьей-то рубахой. Над ним ползала на четвереньках обезумевшая Поля.
Джано с мужчинами вытащил из оврага арбу, осторожно положил на арбу Доментия, запряг волов и сквозь плач и причитания повез к дому. Сломанная левая рука Доментия неподвижно лежала на животе, а правая, вытянутая вдоль тела, качалась и подрагивала при езде. По дороге к дому Джано несколько раз останавливал арбу, подходил и смотрел на эту руку. И дома в первую ночь он заходил в комнату, где лежал Доментий, приподнимал простыню и смотрел на единственную уцелевшую часть его тела: это была рука брата, та, что протягивала ему землянику и орешки и никогда никого не ударила...
В самые трудные минуты помощницей и опорой для Джано оказалась жена. Смерть больно стесала с нее все наносное и обнаружила ее природную смелость и твердость духа. До крови закусив губу, но не морщась и даже не хмурясь, Додо обмыла неузнаваемо обезображенное тело и всю ночь не сомкнула глаз, переходя от бездыханной матери к Поле, лихорадочным клубком трясущейся на полу у стенки. Джано с удивлением наблюдал за женой. Его настораживало только выражение раскаяния, проступавшее порой на ее лице. Но, может быть, и она не давала себе роздыха, только бы не остаться наедине с собой?.. Хлопоты и заботы о мертвом и о живых были спасением, отвлекая, притупляя боль, не оставляя времени для чего-то, о чем ни Джано, ни Додо не хотели думать, чего они боялись. Но то, чего они боялись, не исчезало в хлопотах, оно стояло и ждало, когда они освободятся...