Читать «Потерянные девушки Рима» онлайн - страница 77

Почему я?

У всех в глазах – то же самое потрясение, тот же ступор. Невозможность поверить и одновременно неосуществимое желание вернуться вспять, отмотать пленку, получить еще один шанс.

Маркус был уверен, что убитых изумляла не сама смерть, но молниеносная догадка о ее необратимости. Жертвы вовсе не думали: «Боже мой, я умираю»; нет, они взывали к Господу так: «Боже мой, я умираю и ничего не могу с этим поделать».

Может быть, эта мысль пришла и к нему, когда кто-то стрелял в него в Праге, в гостиничном номере. Испытал ли он страх или примиряющее ощущение неизбежности? Амнезия начала стирать все, что было, двигаясь вспять от этого последнего воспоминания. Первым образом, закрепившимся в его новой памяти, оказалось деревянное распятие, которое висело на белой стене напротив больничной койки. Маркус созерцал его целыми днями, гадая, что с ним самим теперь будет. Пуля не затронула участки мозга, отвечающие за речь и движение. Поэтому он был в состоянии говорить и ходить. Но он не знал, что сказать, куда пойти. Потом явилась улыбка Клементе. Молодое, чисто выбритое лицо, очень темные волосы, расчесанные на косой пробор, добрый взгляд.

– Я нашел тебя, Маркус, – были первые слова. Надежда – и имя.

Клементе не мог узнать его в лицо, он никогда раньше не видел Маркуса. Только Девок знал их всех, таковы правила. Клементе попросту прошел по следам Девока до самой Праги. Друг и учитель спас его, даже после смерти. Самая горькая новость из всех, какие Маркусу сообщили. Он совсем не помнил Девока, как, впрочем, и все остальное. Но теперь узнал, что Девок убит. Тут Маркус понял, что боль – единственное человеческое чувство, которому не обязательно быть привязанным к памяти. Сын всегда будет страдать, потеряв мать или отца, даже если это случилось до его рождения или он был еще слишком мал, чтобы осознавать, что такое смерть. Тому пример – Раффаэле Альтьери.

Память нужна нам только для счастья, подумал Маркус.

Клементе был с ним очень терпелив. Подождал, пока он придет в себя, потом привез в Рим. В последующие месяцы понемногу посвящал его в то немногое, что знал о его прошлом. Рассказал о том, что его родина – Аргентина. О его родителях, которые уже умерли. О причине, по которой он находился в Италии, и, наконец, о его задаче. Клементе не определял это как работу.

Тренировал его, точно так же, как Девок много лет назад. Это не составило труда, он должен был только усвоить, что определенные вещи в нем уже заложены, нужно вытащить их на поверхность.

«В этом твой талант», – твердил Клементе.

Иногда Маркус не хотел быть таким, каким был. Иногда он хотел быть как все. Но достаточно было взглянуть в зеркало, чтобы понять, насколько это неосуществимо, поэтому Маркус избегал зеркал. Шрам служил роковым напоминанием. Тот, кто пытался убить его, оставил этот сувенир на виске, ведь смерть – единственная вещь, о которой забыть невозможно. Каждый раз, глядя на жертву, Маркус осознавал, что сам побывал в таком положении. Он чувствовал, что подобен мертвым, обречен на то же одиночество.