Читать «Тропинки в волшебный мир» онлайн - страница 5

Хорошо было летом еще и потому, что каждый день проходил за любимым делом. А сейчас скучно. Не слышно ни жужжания пчел, ни веселого щебета птиц: все куда-то захоронилось. Только изредка на большой дороге, нагоняя скуку, тоскливо и нудно завоют волки. Скучная песня!

Но дед Никита ко всему этому привык, сжился и с лесом, и с завыванием студеного ветра. Не первую зиму так-то коротает.

Корень зимы

Мороз-воевода дозором Обходит владенья свои… Идет — по деревьям шагает, Трещит по замерзлой воде, И яркое солнце играет В косматой его бороде.

Н. Некрасов

Прошел декабрь. Ушли вместе с ним и тяжелые снеговые тучи. Наступил январь — году начало, зиме середка, корень! Зима разгулялась вовсю. Ударили морозы, да такие, что, казалось, само солнце сговорилось с зимой и, вместо живительного тепла, излучало на заснеженную землю леденящий холод. Все леса затянуло серой туманной мглой, выжатой из воздуха сильным морозом. Маленькое, колючее солнце смотрело на мир тускло, словно через промороженное стекло. Даже звезды по ночам не могли пронзить эту мглу и мутными точками чуть виднелись в мглистом морозном воздухе.

Особенно морозно было по утрам, когда над лесом занималась багрово-красная заря, а с севера дул пронзительный, острый, как бритва, ветер. Даже деревья не терпели такой стужи и трещали, будто кому-то жалуясь. В тонких ветках леденел сок, лед разрывал молодые волокна. Ветки делались хрупкими и, не выдержав даже слабого напора ветра, ломались, словно стеклянные. На озере резко, как ружейные выстрелы, трещал лед. Треск глухо перекатывался по лесу, нарушая утреннюю тишину. С тонких, обледенелых веток берез сыпался рассыпчатый иней.

В такие морозы дед Никита отсиживался в избушке. Только часа на два выходил он, чтобы принести с озера свежей воды да натаскать дров. Так целыми днями и вился над избушкой белый столб дыма, словно развесистая белая береза в инее.

В такие дни замирало все. Только ветер, жесткий и колючий, как еж, одиноко бродил по лесу. Он целыми днями ворочался в голых верхушках берез, пел на каких-то радостях свою угрюмую, древнюю, как земля, песню, а лес стонал. С высоких сосен падали снежные шапки. Задевая за сучья, они дробились, и в воздухе долго искрилась алмазная пыль. От падающих раздробленных шапок снег под деревьями делался ноздристым, как пчелиные соты.

По ночам ветер куролесил на крыше пасечного домика, стучал в ставни, потом забирался в трубу и, то ли от холода, то ли от одиночества и скуки, тоскливо вопил до утра. Но на заре затихал и он, словно коченел, не выдержав лютой стужи. В этот час затихало все, и на свет нарождался новый утренний мороз, румяный и статный, но еще злее ночного. Лес встречал это рождение спокойно, как необходимое и обычное явление, застыв в ледяном безмолвии.

А дед Никита, поглядывая в окно, радовался:

— К урожаю!

Солнцеворот