Читать «Геркулес и Гидра» онлайн - страница 12
Кир Булычев
— Я тоже переживал, — говорит Донин. В его седой бородке набился песок и он выскребывал его тонкими сухими пальцами. Совсем не похож на научного гения. — Одно дело — испытания в институте. Мы могли их вести еще месяцами. И директор категорически запретил нам вывозить установку на юг.
— Значит, ослушался? — спросил Манин лениво. Он лежал животом кверху, закрыв глаза.
— А твоя телеграмма? — спросил Игоречек. — А твои звонки в президиум. А твои пробивные способности?
Манин ничего не ответил и тогда Игоречек заговорил снова.
— В институте можно умом все понимать, а вот почувствовал я только здесь. Знаешь, я смертельно боялся, что сорвется. Мне было бы стыдно. Понимаешь?
— Угу.
— Ничего ты-не понимаешь, самодовольный индюк!
— Угу.
— С сегодняшнего дня твоя наука станет иной.
— Сколько же вы делали опытный образец? — Манин вдруг сел и открыл глаза.
— Ну, несколько лет…
— Вот именно, — сказал Манин. — Значит дождемся мы таких установок дай бог через десять лет. Правда?
— Но ты — раньше.
— Не знаю. Пока наступит то светлое время, когда твои восстановители будут продаваться по безналичному расчету, миллион организаций и десять тысяч ученых прослышат про эти возможности.
— Ну и что?
— А то, что археологов оттеснят на одно из последних мест. Склеивайте древним способом, скажут нам.
— Преувеличиваешь, Валентин, — сказал Игоречек.
— Не настолько, чтобы отступить от правды.
— А я думаю, что это не так важно. Важны перспективы, — сказал Борис. — Как-нибудь поделимся и с реставраторами.
— Если бы реставраторы только…
— Ты уже завидуешь, — сказал Игоречек.
— Еще бы не завидовать! Как профессионал я вижу принципиально новое будущее археологии. За исключением редчайших везений, нам попадаются осколки, ошметки прошлого и мы занимаемся тем, что складываем загадочные картинки по крохам. И потом еще спорим, туда ли положили песчинку.
— Сколько будет целых сосудов и статуй! — сказала Шурочка.
— Узко мыслишь, — сказал Манин. — А текст, смытый тысячу лет назад, чтобы снова использовать лист пергамента? А запись, затертая врагами? А спекшиеся куски ржавчины? А картины, записанные новым слоем краски? А иконы, которые приходится месяцами расчищать? А окислившиеся безнадежно монеты? Я могу продолжать этот перечень до вечера. Понимаете, наша наука может завтра стать точной наукой, как математика… и теперь мы должны ждать, пока твою установку выведут из бесконечной стадии экспериментов, утвердят, одобрят, пустят в производство, а потом она археологам не достанется.
Манин был разумным пессимистом. Он сам так всегда говорил.
А Игоречек был оптимистом. Поэтому он ответил:
— Паровозов сначала тоже было один-два и пассажиры на них не ездили. К нему не подпускали.
3
После обеда мы все-таки пошли на раскоп, но никто ничего стоящего не нашел. Так наверное и должно было быть.
Потом мы все вернулись в школу и еще минут десять любовались Гераклом, который поражал Гидру Лернейскую. И придумывали, что еще можно сделать с помощью машины. Правда, Игоречек сказал, что после испытания установку надо проверить и снова мы займемся восстановлением вещей только послезавтра.