Разбуженных деревьев смутен ропот.А вот упало яблоко в саду.Ступая по зарытому окопу.На середину улицы пройду.Озерная, она как луговина,На ней роса по вечерам и мгла.И заросла травой наполовинуИ на две трети кочками пошла.Но для того она всех прочих краше,Кто некогда, в один из многих дней,Когда сады черемухою машут,И глянул в мир, и задышал на ней.На ней ему когда-то дали имя.На ней и первая тропинка та,Которой он ножонками босымиШагнул за дедовские ворота.Здесь он впервые солнцу улыбнулсяИ замер, не сводя со сказки глаз.Здесь в первый раз о камень он споткнулся,От боли не заплакав первый раз.Здесь он со смертью как-то повстречался.И, навсегда решив солдатом стать,Перед домами этими поклялсяИх от войны с оружьем защищать.Чем хороша она? Не даст ответа.Все рытвины ее он знает сам.Но все ж при слове — родинаот векаОна его является глазам!В садах, нагими сучьями стучащих,Иль вся в снегу, иль в яблонном дыму,Она, незамощенная, все чащеВ ином обличье видится ему:Блестя асфальтом, окнами сверкая,Гордясь балконами на этажах.Короче говоря, совсем такая,Как на его заветных чертежах…
* * *
Какая широта! В каком покоеСады, сквозь сон вздыхая, шелестят!Все-все заснуло. Только эти двоеИдут себе куда глаза глядят.А их глаза глядят в такие дали,Что у обоих замирает грудь.Какие дни они там увидали?Какими подвигами славный путь?Им нынче все принадлежит на свете,И нет мечтам ни счета, ни помех.Лишь слышно: «А еще куда поедем?»И снова шепотом. И снова смех.Чтоб быть счастливым — тысячи причин.И ночь тиха. И путь конца не знает.И уплывает шепот, уплывает,Уже от шелеста неотличим…
