Читать «Иван Сусанин» онлайн - страница 64

— На умишко покуда не сетую, Третьяк Федорович, — хмуро отвечал Курепа. — Что же касается куренки… Это еще, с какой стороны поглядеть. Не ведаю, как у вас на Москве, но у нас куренка час, другой по грядам побегала — и весь чеснок выгребла. Хозяина огорода и торгу и деньги лишила. Чеснок-то, коль его в полуночные земли увезти, в большой цене. Три рубля серебром с огородишка можно получить. Три! На них весь год можно большой семье прокормиться. Вот те и мелочь.

Старосты и целовальники уважительно глянули на Курепу. Утер нос воеводе.

Но воевода усмешливо изронил:

— Ты мне, Демьян Фролович, сказку о белом бычке не сказывай. Ни один тяглый ростовский огородник в полуночные земли не ударялся. На Югру сходить — полгода потерять. То дело купцов да сокольников, кои на скалах птицу сетями ловят… В другой раз повторяю: пустяковые дела в Съезжей не докладывать.

Курепа и сам ведал, что дело гончара Митьки нехитрое, выведенного яйца не стоит, но он, мстя за обиженных земских людей, умышленно подкидывал воеводе мелочные челобитья, норовя завалить его сетованиями ростовцев, дабы в другие дела нос не совал. Прямая выгода: чем больше Сеитов сидит в своей избе, разбирая всякие кляузы, жалобы и доносы, тем меньше будет влезать в крупные дела, кои без мзды Земскому и с места не сдвинутся.

Но Сеитов, кажется, на уловку Курепы не клюнул. С особым пристрастием он выслушал губного старосту:

— Доставил мне Демьян Фролович подозрительного человека Ивашку Сусанина, с его женкой и матерью. Откуда идет — не сказывает. Допрежь молвил, что из села Угожи, но мужики то опровергли. Чужак.

— А что женщины?

— Помалкивают, как воды в рот набрали, на Ивашку кивают. Он-де всему хозяин. Тот же, чую, мужик заковыристый. На правеже бортник Пятуня стоял за недоимки. Целую полтину задолжал. Так сей неведомый Ивашка бортника выкупил. Сам в лаптях, крестьянском армячишке, большие деньги имеет, а откуда притащился, не сказывает. Уж, не из лихих ли людей, кои недавно торговый обоз в лесу обобрали? Пятуня тоже в лесу промышляет.

— Темное дело, староста.

— Вот и я, сказываю, темное, воевода. Помышлял его с пристрастием допросить, а он такое вякнул, что уши вянут. Меня-де владыка Давыд просил к себе прибыть. Лапотника — к владыке! Подвешу-ка его на дыбу. Язык быстро развяжет.

Сеитов помолчал минуту, другую, а затем высказал:

— Дыба, коль Ивашка воровским человеком окажется, никуда от него не уйдет. Хочу глянуть на сего человека.

— Воля твоя, воевода.

Стрельцы вели Иванку в колодках на руках: с этим детиной надо держать ухо востро. Ишь, как Тимоху на правежный столб откинул; тот едва лоб не расквасил. И надо бы его на дыбу отрядить, да зачем-то воеводе понадобился.

Сеитов оглядев «воровского человека», немедля приступил к делу:

— С бортником Пятуней давно знаком?

— Только в Ростове и увидел.

— А зачем тогда полтину за него выложил?

— Я уже сказывал, воевода. Жаль, мужика стало. Кат его лупцевал будто лютого ворога.