Читать «Иван Сусанин» онлайн - страница 42
Валерий Александрович Замыслов
Василий всегда помнил о заповеди Иисуса Христа. Не случайно в «Сказании о построении Вознесенской церкви» о нем сказано, что Василий Кондак «ходящее во мнозехъ добрыхъ делахъ, помогаша от трудов своих праведных бедствующей и страждущей братии».
Немцы облюбовали кирху неподалеку от двора Василия Кондака. Христолюбивый купец настолько возмутился, что пошел к воеводе. Но тот резонно ответил:
— И рад бы тебе помочь, Василий Прокофьич, но в церковные дела я не встреваю. Кирху повелел ставить владыка Давыд.
— Я и до владыки дойду. Иноверческому храму в Ярославле не бывать! — веско молвил Василий Кондак.
Глава 15
ОПРИЧНИКИ
Нил Котыгин, находясь в Ливонии, как-то ночью вякнул на большом подгуле:
— Завязнем мы тут, служилые. Кой год воюем, а никакого проку. И зачем царю море понадобилось? Сидели тихо, мирно, сенных девок тискали. А ныне? Под дождем мокнем, по грязи ползаем, а на море нам и не глянуть. Сколь бы утка не бодрилась, а гусем не бывать.
Сидел Котыга в шатре, среди десятка поместных дворян, коих ведал уже не первый год.
— И девки у тебя были?
— А то, как же, — осклабился Котыга. — Я ведь из вотчины Андрея Курбского на войну пошел. Знатный был человек. И умом своим славился, и землями богатыми и … смачными девками. Глядишь, и мне перепало, хе-хе…
На другой день взяли Котыгу «за пристава». Один из дворян решил выслужиться перед царскими воеводами и выдал распустившего язык Котыгу с потрохами, в надежде на государеву награду.
После «сыска с пристрастием» Котыгу увезли на Москву к Малюте Скуратову, а тот поведал о «воровских» словах царю.
Иван Васильевич вспылил:
— Иуду Курбского восхвалял?! Ливонскую войну хулил?! Паршивой уткой меня нарекал?! Нещадно казнить, собаку! И людишек его предать смерти. А поместье — разорить, дабы другим неповадно было!
— Завтра же сам отправлюсь, великий государь, — поклонился Малюта.
— И Бориску Годунова прихвати. Пусть свыкается. Земли подлого изменника ему передам.
* * *
На самое Благовещенье в хоромах было скорбно: Федор Иванович Годунов крепко занемог, да так занемог, что больше и не поднялся. Не помогли ни молитвы, ни пользительные травы, ни старец-ведун. Умер Федор Годунов.
Дмитрий Иваныч, тотчас после похорон брата в усыпальнице Ипатьевского монастыря, позвал к себе Бориску да трехлетнюю племянницу Иринушку и молвил:
— Матушка ваша еще позалетось преставилась, батюшка ныне Богу душу отдал. Сироты вы.
Брат и сестрица заплакали, а Дмитрий Иванович продолжал:
— Но Бог вас не оставит. Отныне жить будете в моих хоромах. Стану вам и за отца и за мать. Слюбно ли, чада?
— Слюбно, дядюшка, — шмыгнул носом Бориска.
Старая мамка подвела обоих к Годунову.
— Кланяйтесь кормильцу и благодетелю нашему Дмитрию Иванычу. Во всем ему повинуйтесь и чтите как Бога.