Читать «Иван Сусанин» онлайн - страница 32

Горсей пришел не вдруг. В амбаре он еще более придирчиво осмотрел меха и лосиные шкуры. Некоторые могли попасть с изъяном, и тогда цена на них упадет вдвое. Кому нужен порченый товар? Но мужики постарались: весь товар оказался добротным. Этот Слота — человек не промах — видимо сам сортировал меха и шкуры. Разуметься, наилучшие меха добывались в Сибири: соболи, куницы, черные, красные и белые лисицы, рыси, белки, горностаи и норки. Но Горсей ведал, что и Ярославская земля, утонувшая в дремучих лесах, изобиловала пушным зверем. Правда, местные меха были похуже сибирских, но они имели хорошую цену, их также охотно закупали на торгах. А вот меды оказались отменными, ни в чем не уступающими медам, что добывали за Камнем.

Горсей, чтобы не бросаться в глаза, явился в облачении русского торгового человека, — в долгополом темно-зеленом кафтане, подпоясанном рудо-желтым кушаком, и в синих суконных портках, заправленных в сапоги из юфти. В руке — берестяная корзиночка, наполненная пахучими пышными румяными калачами.

— Продай, мил человек. С утра во рту маковой росинки не было, — произнес Слота.

— Сам купил. Домой несу.

— Ну, хоть парочку. Оголодали.

— Бог с вами. Доставай полушку.

Горсей с равнодушным видом глянул по сторонам и протянул Слоте калачи. Тихонько молвил:

— Твои люди честно поработали. Я добавил десять рублей.

— Благодарствуем, мил человек. Все кишки ссохлись.

Горсей, как ни в чем не бывало, зашагал дальше, а Слота хлестнул вожжами лошадь. Выехав с Ильинской площади, Слота разломил калач.

— Здесь, Иванка. Как и договаривались.

Слота сунул кожаный мешочек, набитый серебряными монетами за пазуху, и предложил:

— Стрелку хочу тебе показать, зятек. Лепота! На корабли и Волгу поглазеем.

— Добро, Слота.

Но только выехали на крутояр, как случилось непредвиденное.

Глава 12

АРХИЕПИСКОП РОСТОВСКИЙ И ЯРОСЛАВСКИЙ

Владыка Давыд, отстояв обедню в Успенском соборе ростовского детинца, помышлял, было, идти в свои святительские покои, как на паперть ступил богатого обличья человек в охабне.

Незнакомец отвесил архиепископу земной поклон и учтиво молвил:

— Наслышан, владыка, о твоих благих деяниях, угодных всемилостивому Богу. С челобитьем тебе из града Ярославля.

— Кто ты, сын мой?

— Лука Иванов, сын Дурандин.

— Лука Дурандин? — призадумался, было, владыка и тотчас вспомнил. Самый богатый человек Ярославля, именитый купец, гость.

— Благослови, владыка.

Архиепископ осенил купца крестным знамением.

— Во имя Отца и Сына и святого духа…

Паперть заполонили нищие, калики перехожие, блаженые во Христе, в жалких одеждах, едва прикрывавших тело, многие с гниющими язвами. Пали на колени, запротягивали руки.

Известный юрод Гришка, громыхая веригами, страшно выпучив бельма, завопил:

— Всех одари, Давыдка! То — повеление Господне!

«Нечистая сила его послала, — с раздражением подумал владыка. — „Давыдка!“. Жуткое унижение, если бы его произнес кто-то из прихожан. За оное последовало бы суровое наказание. Но юрода не тронешь. Его чтят не токмо в народе, но и сам царь Иван Васильевич за обеденную трапезу приглашает. Придется унять гордыню».