Читать «история одного безумия» онлайн - страница 63
Юрий Трещев
Помню, он сидел в темноте, пил красное вино и что-то писал…
Он мог заглядывать в будущее…
События, которые он описывал, исполнялись с завидной регулярностью…»
* * *
«В 30 лет Бенедикт был не просто известен, но и любим женщинами… он называл их гетерами и грациями… иногда менадами и одалисками…
Как и я, Бенедикт был сиротой… его мать тронулась умом, а отца убили… помню, от него веяло злобой…
Мальчика отдали на воспитание сумасшедшему монаху, предсказывающему судьбы людей…
Монах был расстрига, его извергли из сана…
В 7 лет Бенедикт нашел монаха висящим в петле между небом и землей… в посмертной записке, написанной каракулями, монах описал конец света, правда, расплывчато и противоречиво… со следами чьих-то исправлений и добавлений…
По всей видимости, монаху помогли повеситься…
В подлинности этой записки возникали сомнения, поражал ее стиль, слишком величавый, тем не менее, дело было закрыто в виду отсутствия состава преступления…
Смерть и моего воспитателя была делом сложным и запутанным…
Он был богословом, переводил с греческого тексты, в которых описывалась жизнь бога, и прояснялся смысл его крестных мук…
Богослов воспитывал не только меня, но и двух девочек, сирот…
Увидев богослова в петле, девочки в ужасе завопили благим матом…
Помню, Бенедикт пытался оживить богослова… он уже воображал себя богом…
Богослов оставил записку… и не одну… сплел целую гирлянду с добавлениями и исправлениями, которые свивались в сложный узор…
Молва говорила, что богослову помогли покончить с собой… мол, не сам он просунул голову в петлю…
В записке богослов описывал свою несчастную влюбленность к девочкам, имевшую, однако, последствия… обе родили близнецов…
В конце записки богослов отказывался от неба и бога…
Записка кончалась многоточиями…
Богослов пленил меня… мне казалось, навсегда… и в ничтожество ему не впасть никогда, будь он даже по колено в грязи… по грудь… по горло…
Меня влекло к нему в минуты томления, надлома, уныния, загоняющего в тупик…
Он говорил, рассыпал слова как дары…
Иногда я вспоминаю его лицо в петле… его пустые глаза… и высунутый и постепенно чернеющий язык… жуть…