Читать «Карагач. Книга вторая. Запах цветущего кедра» онлайн - страница 190

Кошкин выпил в одиночку, с усмешкой поглядел на мужиков. Ему казалось, что он знает тут больше всех, а ещё спиртное поднимало чувство собственной значимости.

— Какие ещё будут версии?

— Именно утопическую, — подхватил дежурный. — Я слыхал: их сразу планировалось всех утопить.

— Это ещё зачем? — насторожился Бурнашов. — Маньяки, что ли?

— Вот ты — учёный, а не понимаешь... Чтоб в жертву принести!

— Кому?! Водяному?

— Не знаете вы сказаний и обычаев нашей земли, — глаза у дежурного превратились в щелки. — По ясашному понятию, Карагач — это подземный змей. Ну, или дракон, по-китайски. Китайцы это сами в прошлом году подтвердили. У них всё так же. Если иероглиф дракона нарисовать, то получается Карагач. Вот чего китайцев и тянет к нам.

— Да их лес наш тянет, — отозвался прокурорский, — дармовая древесина. Скоро всю берёзу выхлещут — за остатки кедрача возьмутся.

Счастливый ясашный уважительно выдержал паузу.

— Ещё в детстве от бабки слышал... Раз в тридцать лет змей этот вылазит из недр, чтоб шкуру сменить. Вот тогда и бывает высокое половодье. Он такой чешуйчатый, как рыба, но весь в золоте. Если ему принести жертву, то он трётся о дно Карагача. Дырявая шкура с него слазит и чешуя осыпается. Погорельцы змея этого рыбой считают, по-ихнему называется «тёрка». Дескать, огромная, пугливая и на дне живёт — не поймаешь. На самом деле змей это, и не пугливый вовсе. Где потрётся, там потом и находят золотые россыпи... А любит только молодых красивых девок!

— Ты давай мясо неси, сказочник! — поторопил Кошкин. — Хватит баснями кормить!

— А что? — воспротивился тот. — На нашем ясашном языке Карагач — тоже подземный гад. В том месте, где девки на Гнилой утонули, можно золото искать. Натёр, натряс, поди, чешуи, раз сорок девок сразу ему преподнесли...

— Зачем он трётся-то?

— Ты разве не трёшься, если красивую бабу увидишь? Вот чего ты сегодня натёрся, аж блестишь весь?

— Я не трусь, — серьёзно сказал прокурорский. — Я женщин другим способом беру!

— Потому с тебя только перхоть и сыплется, — зловредно вставил Гохман, — когда репу чешешь. Или даже не чешешь.

Они бы сцепились в этот момент, но дежурный принёс козлёнка на вертеле и торжественно водрузил на стол.

— Глядите, чтоб не пронесло, — предупредил он. — Немного недожарился. А то будете в репейниках сидеть и золото трясти, как гады ползучие.

Мужики потянули носами, на минуту забыли распри, Бурнашов взялся разливать водку.

— Горячее сырым не бывает!

Кошкин отрезал у козлёнка заднюю ногу, выпил и стал есть. Гохман уступать ни в чём не хотел, потянулся за второй и тут увидел, как из прошлогодней травы выступил Гарий Сорокин. Был он в пижаме, тапочках, весь всклоченный и усыпанный репьями.

— Явился добровольно, — заявил он, приблизившись. — Прошу это зафиксировать в протоколе. Который потом составят. Безо всякого принуждения...

Прокурорский чуть не подавился и, чтобы скрыть смятение, наехал на ясашного, дескать, мясо жёсткое — не угрызёшь. Бурнашов Сорокина в лицо не знал, поэтому обратил внимание только на его странный вид и некое заворожённое отстранение в глазах. Но Кошкин вовремя вспомнил, что почти уволен, собрался в адвокаты и ощутил соответствующий кураж — налил стакан водки.