Читать «Симона и Грета» онлайн - страница 64

Грета распалилась от собственной речи и тяжело дышала. Ее щеки горели. Шея и грудь покрылись красными пятнами.

Симона сидела бледная, сжав губы, стиснув ладони. Опять наяву все происходит не так, как она себе представляла. Вместо благодарности – злые глаза и ледяной тон. Грета совершенно не умеет держать себя в руках. Но зато она умеет обидеть! Как она безжалостна! «Смотри фильмы!» И опять Симона не смогла ничего ей ответить. Но почему? Почему так получается? Что мне ей сказать такое, чтобы больше никогда…чтобы она не смела меня унижать. Чтобы больше она никогда…

И вдруг, словно лазерный луч высветил на дне океана что-то сверкнувшее, – нашла! И времени на размышление не было.

– Грета, – с легким нажимом сказала Симона, – Я хочу ответить. Я не завидую тебе на твоих поклонников, поверь, мне ни один из них не нужен. Мне обидно, конечно, что я не пользуюсь успехом у мужчин, хотя мне кажется, я не уродина. Ну, не нравлюсь – что делать. Но я не праведница, это точно, и у меня в жизни был один… эпизод, был роман с мужчиной, и все, что ты описываешь, у меня было. И роман этот был такой, такие сильные чувства у меня были к этому человеку, что больше я никогда никого не встретила, кто вызвал бы хоть какую-то, хоть самую малую симпатию. Да, у меня в жизни был только один мужчина, и сейчас я, наверное, жалею об этом. Тяжело быть ненужной. Но у меня есть дочь, и значит, все это мне не приснилось, я ничего не выдумала. Была любовь. Взаимная. Но пожениться мы не могли, на это была очень серьезная причина. И встречаться становилось все труднее. После Галкиного рождения мы несколько раз еще виделись, первое время. А потом – все. Пришлось расстаться. Он помогал мне материально, просто переводил деньги на счет. Но без встреч. Галка так и выросла, не увидев отца. И я никому никогда не говорила, кто он. А знаешь, почему? Это был… Георгий. Твой муж.

36

Симона бесцельно бродила по квартире. Она машинально отмечала, что на книжных полках собралась пыль, что на полу валяется какая-то бумажка, что фарфоровая «девушка, читающая письмо» стоит не на месте, что картина на стене висит криво… Впервые в жизни Симона не бросалась немедленно устранять все эти безобразия, а равнодушно проходила мимо, словно что-то освободило ее от обязанности заботиться об этих неблагодарных вещах. «Ты упала – ну и валяйся», «Ты не на месте – так и будет. Мне все равно», – мысленно обращалась она к предметам, с каким-то злорадным безучастием оставляя за спиной их удивленное разочарование. Симона ходила из комнаты в комнат у, в кухню, гуляла по коридору. «Какая у нас большая квартира», – сказала она себе, как будто раньше ей это не приходило в голову. Квартира была пуста, тиха, и Симоне чудилась в этой тишине какая-то скрытая враждебность.

Первую неделю своего одиночества она этого не ощущала. Без конца звонил телефон – соседи, знакомые, Гретины сослуживцы. Симона никогда столько не общалась, но сейчас ее это не утомляло. «Да, представляете, рано утром. По скорой. Обширный инфаркт. Нет, нет. Навещать нельзя. Она в реанимации. Ну, пока сложно сказать. Конечно, будем надеяться. Спасибо вам большое! Да нет, что вы, какое беспокойство! Звоните, конечно!»