Читать «Последний поезд в Москву» онлайн - страница 65

Семья Юнгман с давних времен владела латышским, хотя домашним языком был русский. При этом родители говорили между собой и по-немецки. Лену определили в русскоязычную школу: подумывали и о латышской, однако Йозеф сказал, что Лена будет там белой вороной. Из 30 одноклассников Лены 11 были евреями, 5 впоследствии эмигрировали в Израиль.

Жили Юнгманы сплоченно и закрыто. Воспоминания об утраченных родственниках давили. Обитала семья по-прежнему в своем старом доме, в квартире, превратившейся в коммунальную.

Маша и Йозеф вели жаркие споры о будущем Советского Союза. Маша была резка в суждениях. Она говорила: “Даже Римская империя в конце концов рухнула”.

Напечатанный в 1969-м труд Андрея Амальрика “Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?” расходился в машинописных копиях. Год, который историк-диссидент вынес в название своего эссе, был заимствован из антиутопии Оруэлла. Я читал эту книгу, будучи молодым дипломатом, в Москве, в 1973-м, и не припомню, чтобы кто-то тогда воспринимал пророчество всерьез. Между тем Амальрик ошибся не на много. “Советский Союз был режимом одного поколения – точнее, за счет Сталина, полутора поколений. Властью владела партия, и она управляла правдой до тех пор, пока правда не обратилась в ложь”.

Маше, обладавшей сильной волей, с самого начала было ясно, что СССР – “мешугене-ленд”, “страна безумных, из лап которой необходимо вырваться”. Она так и говорила. Поэтому семья ощущала себя чуждой советскому обществу и сознательно оставалась таковой. Основание Государства Израиль пробудило надежду, и маленькая Лена достаточно рано уяснила: “Наша страна – Израиль”.

Израильтяне, приехавшие на Международный фестиваль 1957 года, были теми самыми первыми сионистами, о существовании которых Голда Мейер официально объявила в 1948 году. То, как уверенно они представлялись евреями, производило впечатление. Ожидалось пополнение, и Шестидневная война стала поворотным моментом.

Потеря близких заметно повлияла на мироощущение Лены. Детство было окрашено трагедией. Имена убитых близких были ей знакомы и постоянно звучали в домашних стенах. Лена также понимала, что есть вещи, о которых не стоит рассказывать посторонним. Маша повторяла Лене, первому еврейскому ребенку, родившемуся в Риге после войны: “Ты победила Гитлера самим фактом своего рождения. Жизнь победила смерть”. Для Маши было важно выдать Лену замуж именно за еврея: она боялась, как бы кто-нибудь из семьи человека, которого Лена выберет в мужья, не оказался как-либо причастным к убийству родных Маши и Йозефа. Маша также много лет подряд думала, правильное ли имя дала Лене. Лену назвали Леей в честь Машиной матери, но в документах записали по-русски Еленой, и Маша сожалела, что не настояла на еврейском варианте.