Читать «Ньювейв» онлайн - страница 50

М. Б. Утюги рассказывали, что на краске простреливался снайперами каждый метр.

В. Л. Я могу как человек изнутри заявить: все парады и демонстрации курировались полком дивизии им. Дзержинского, который в ночь накануне рассредоточивался по длине ЦУМа и еще с двух сторон. В случае необходимости, площадь разбивается в течении секунд на квадраты десять на десять. И когда ты сидишь на крыше, то видишь, что на ГУМе, на историческом музее сидят снайпера. Причем, во время демонстраций первую шеренгу охраны занимали представители высшей школы КГБ. Перед мавзолеем стояли люди из «Девятки», а дальше уже из «вышки».

А что касаемо утюгов… валютой, конечно, занимались, и они наглели в Москве больше всех. Этому способствовала война структур МВД и КГБ – многие утюги и фарцовщики в этой междоусобице были использованы. С целью получения компромата на ведомство Щелокова, которого в итоге сняли. Были завербованы, прикручены именно КГБ, многие путаны. И тут не надо недооценивать работу конторы; количество стукачей в любой сфере общества было крайне велико. Это с 85-го года пошел развал в самой системе, а до того все было пронизано сетями информаторов, везде были «первые отделы». Особенно в среде творческой интеллигенции, и не мудрено, почему она до сих пор испытывает такой негативный диссонанс и вздрагивает от этой аббревиатуры, КГБ. А с 83-го пошел разлад, какое-то неверие уже и в ведомственных рядах. Каких-то иллюзий про светлое коммунистическое общество не строили, и вот я как-то к 84-му году, не имея каких-то особых возможностей для заработка, оказался на очередной развилке, которая привела меня в кафе «Чаек»…

Еще не открылись «Времена года» по соседству, там проводились джазовые же мероприятия, а в этом небольшом кафе собиралась абсолютно разношерстная публика, а в гардеробе работал Марк Дейч. Он очень любил и понимал джаз, и мы с ним много беседовали. Когда закончилась тема с «вышкой» и наступило очередное распутье, произошла еще одна судьбоносная история. Прописки не было, жил я в коммуналке на Новокузнецкой, и тут в «Чайке» я знакомлюсь с регентом из соседней церкви Николы в Хамовниках. Регент оказался заядлым битломаном и любителем кофе, и он предложил пойти в церковь певчим. Октавные басы, самый низкий голос, в церквах были нарасхват. Эти уникальные люди ценились, часто работали одновременно в нескольких местах, и ставки у них были по пятьдесят рублей за один выход. Для сравнения официальная ставка Пугачевой как вокалистки была девятнадцать рублей. В правом хоре пели люди с консерваторским образованием, а в левом – прихожане, ну и я, получая за это семь рублей за службу.

Сначала половину слов я просто мычал, но спустя десяток служб вдруг с удивлением обнаружил, что начал разбирать старославянские тексты и стал врубаться в то, что поет. Не смотря на то, что проработал певчим в церковном хоре всего лишь несколько месяцев, церковь Николы в Хамовниках сильно повлияла на мое мировоззрение. Я встретил там много очень необычных и интересных людей. Но как-то раз случилась комиссия, на меня обратили внимание и попросили отчислить. Мол, люди комсомольского возраста, без прописки и в церкви – это не порядок.