Читать «Взрыв в бухте Тихой» онлайн - страница 58

— Да и то подумать, — продолжал Довбыш, — шукали этот корабль с золотом водолазы почти всех стран света, кроме английских. А уж англичане своего не упустили бы…

— Вы участвовали в поисках «Черного Принца»? — спросил Шорохов.

— Ни, я в Эпрон пришел позже, мы тогда стали корабли в Севастопольской бухте поднимать. В поисках «Русалки» я участвовал…

— Какой русалки? — спросил Коваль.

— Темный ты человек, как я посмотрю, — с обычной издевочкой в голосе заговорил Кузьмин, положив своему другу руку на плечо. — Нет, все-таки прав был великий комбинатор Остап Бендер, вносивший предложение морально убивать людей, не читающих газет, а заодно и тех, кто не читает художественную литературу…

Коваль посмотрел на друга и отвернулся.

— Хиба об том броненосце шо-нибудь написано? — поинтересовался мичман.

— А как же! В повести «Черное море» Ка Ге (он так и сказал — «ка», «ге») Паустовского.

— Це писатель такой? Как же, читал, читал!.. Только я ще до цього места не дошел. Та хиба ж все успеешь прочитать? Работы ж по горло!..

Обуховский взглянул на Шорохова, и оба понимающе улыбнулись. Старший лейтенант всего несколько дней назад по-дружески рассказал Виктору, что мичман никогда ничего не читает, кроме флотской газеты и наставлений по водолазному делу. Но стесняется признаться в этом, и когда речь заходит о книгах, он всегда говорит:

«Добрая книга, та я ее только начав читать», или же: «Я ще до цього места не дошел», и неизменно добавляет: «Та хиба ж их все прочитаешь? Работы ж по горло!..»

— Расскажите о «Русалке», — попросил Крестич.

— Та я, мабуть, не сумею так рассказать, как писатель, — начал мичман и подробно рассказал о трагической гибели в Финском заливе броненосца «Русалка», о поисках его советскими водолазами спустя почти сорок лет после гибели.

— Цьому кораблю памятник в Таллине е, — сказал Довбыш. — Зараз я фотографию принесу, — и ушел в палатку.

Обуховский подбросил в костер несколько досок, сноп искр взвился вверх, почти к самым звездам; огонь немного ослабел, а затем разгорелся с новой силой.

Мичман принес фотографию. На высоком, в форме утеса, пьедестале высилась фигура ангела с венком славы в руке. У подножья пьедестала — группа моряков. Приглядевшись, можно найти и мичмана. Был он и тогда такой же — плотно сбитый, плечистый, только усы не опускались вниз, как сейчас, а торчали в стороны, да талия была значительно тоньше.

Подождав, пока все рассмотрят фотографию, мичман вынул из кармана старинные массивные часы фирмы Павел Буре, которым, кстати, он доверял больше, чем сигналам точного времени по московскому радио, и голосом, в котором вдруг послышались боцманские хрипловатые нотки, предложил:

— Спать пора, товарищи, спать! Завтра работа…

* * *

…Комбинезон после стирки так сел, что в нем было неудобно работать, и Шорохов снял его, оставшись в одних трусах.

— Наденьте тельняшку! — посоветовал Крестич.

— Не надо, — отмахнулся Шорохов.

Он поправил ремешки ларингофона, берет и, перепрыгивая через камни, пошел к мине. Теперь он остался один на один с сигарой трехметровой длины и более чем полуметровой толщины, начиненной почти тонной сильнейшего взрывчатого вещества; и только красная ниточка провода связывала его с оставшимися за скалой товарищами.