Читать «Незабываемые певцы» онлайн - страница 6

Первые записи на пластинку Шаляпина, Собинова и Н.Н.Фигнера – записало в 1901 году Американское общество «Граммофон».

Онрико Карузо напел для граммофона около 180 арий и романсов. Выдающегося артиста – Франческо Таманьо – удалось уговорить записаться только в 1903 году, за два года до смерти. Этому непревзойденному героическому тенору тогда шел уже шестой десяток. Сутками дежурили техники в покоях его виллы, терпеливо дожидаясь, когда на всемирного кумира снизойдет вдохновение.

Одиннадцать восковых дисков с записью голоса знаменитого итальянца были щедро оплачены. Общественный строй обратил баловня судьбы в рыцаря наживы. Пластинки Таманьо продавались в России баснословно дорого – по 10 руб. Из этой суммы, по договору с фирмой 3 руб. отчислялись певцу. Пресса отмечала: «Несмотря на дороговизну этих пьес, они распродаются очень бойко».

Россия узнала Таманьо уже с установившейся репутацией Короля теноров– он с триумфом выступал в Москве и Петербурге. По характеристике Шаляпина такие певцы родятся один раз в сто лет. Пластинки еще больше закрепили всемирную славу Таманьо.

В 1911 году отмечалось 30-летие сценической деятельности «короля русских баритонов» Иоакима Викторовича Тартакова (1860–1923). По признанию самого артиста, за этот период ему «пришлось выступать в 104 операх и 24 оперетках». Присутствовавший на юбилее И.Рапгоф в своем приветствии напомнил, что Тартаков был тем русским артистом, которого в 1897 году ему удалось уговорить первым напеть пластинку.

Второго января 1901 года в Риге начала работать оборудованная по последнему слову тогдашней техники граммофонная фабрика. Она принадлежала английскому акционерному обществу, в члены которого вошел сам изобретатель граммофона Эмиль Берлинер.

Ильюша Шатров

В ту пору входила в славу любимица светской публики – А.Д. Вяльцева. «Несравненную королеву цыганского пения» только что записали на пластинку. Их раскупали нарасхват. Артистка порвала контракт на 26 тысяч рублей и в качестве сестры милосердия отправилась на фронт к своему мужу – раненому офицеру. Этот сенсацией пытались отвлечь от грозной обстановки на Дальнем Востоке. Газетчики писали: «Она не побоялась войны и ее ужасов, чтобы своими ухаживаниями спасти любимого человека. Она своей рукой остановила кровь его раны…»

Куропаткин накупил пластинок Вяльцевой, и, с назначением в феврале 1904 года главнокомандующим русской армией в Маньчжурии, прихватил с собой на фронт облюбованный граммофон. Судя по снимку, аппарат представлял собой грандиозную тумбу красного дерева, увенчанную длинным тяжелым раструбом из чистого серебра. Фирма, не преминувшая сфотографировать проданный граммофон, создала себе громкую рекламу на имени покупателя.

История давно сказала свое слово о незадачливом главнокомандующем, который даже в приказах о переходах в наступление сомневался в успехе. Легко представить себе состояние армии, вверенной провозвестнику девиза «терпение»! Уныние и развал царили в ней. Ближайшие тылы отравляли атмосфера офицерского разгула. В Харбине, по откровенному признанию одного праздного вояки «жизнь кипела, как в кафешантане, и можно было не только по-человечески спать и есть, но даже побывать в театре и цирке».