Читать «Исцеление в жизни и смерти» онлайн - страница 154

Из-за этой глубинной склонности нападать на то, чего мы боимся, нужно заниматься медитативными практиками с учётом живой истины того, что происходит с вами в данный момент. Многое из того, что мы читаем о медитации, – некоторые сведения мы получаем от великих учителей Востока – проистекает из монашеской традиции. Занятия медитацией в течение восемнадцати-двадцати часов в день в тишине, в предсказуемой и благоприятной обстановке, вероятно, несколько отличаются от того, как проходит практика в повседневной жизни современного европейца. Так мы снова находим, что путь – это мы сами и что нужно соотносить медитацию и жизнь духа с нашей повседневной жизнью, а не с неким образом себя как монаха или монахини, живущих совсем иначе в совсем другой обстановке. Чтобы наше исцеление обрело глубину бытия, оно должно проистекать из живого присутствия нашей жизни.

В качестве примера возможной отделённости нашей практики от жизни можно привести ситуацию, произошедшую несколько лет назад в одном американском центре буддийской медитации, куда прибыли две женщины, два учителя, имевшие обширный опыт медитации в восточных монастырях, придерживавшиеся очень традиционного подхода к практике, чтобы предложить продолжительные занятия медитацией группе заинтересованных практиков. Войдя в зал для медитации, они обнаружили статуэтку Гуань Инь, китайского женского воплощения буддийского бодхисаттвы сострадания Авалокитешвары, которая стояла у переднего края приподнятой платформы, с которой они привыкли давать учение. Следуя установкам ограничивающей, преимущественно мужской традиции, характерной даже для таких «недискриминирующих» учений, как буддизм, они настояли на том, чтобы с подиума убрали этот женский образ, женскую форму Будды, и заменили её традиционным мужским буддийским воплощением. Возможно, за многие годы «ожесточённой» практики медитации они глубоко увязли в представлениях о практике, характерных для старого ума. Наверное, в их душе должна была появиться ещё большая мягкость, чтобы они смогли принять свою женственность, явиться перед лицом Будды обновлёнными. Отказываясь учить медитации с того же помоста, что и женское воплощение Будды, они отреклись от своей собственной природы Будды в любой возможной форме.

Стоит сказать, что некоторое время назад один наш друг, с которым мы вместе многие годы интенсивно занимались практикой и который, возможно, слишком далеко уклонился в сторону фундаменталистских представлений о медитации, как-то подошёл к нам с Ондреа после лекции несколько удивлённый. Почувствовав, что мы передаём Дхарму (учения Будды, которые также определяют как живую истину настоящего) не в традиционной манере, к которой он давно привык, этот человек ощутил немалое беспокойство. «Просто не представляю, чтобы я делал, если бы у меня не было возможности опереться на Дхарму», – сказал он. Однако Дхарма – вовсе не то, на что человек опирается. Это то, что живёт внутри человека. Живёт так, что каждый миг неизменно является новым. Так, что мы не вписываем каждое мгновение в некоторое представление о его адекватности, но, напротив, позволяем ему пребывать в сердце бесконечных возможностей.