Читать «Сундук с серебром» онлайн - страница 263
Франце Бевк
Малия в тот день была особенно плоха, с трудом повернула она голову и долго смотрела на него больными измученными глазами, а он, понурившись, сидел на лавке.
— Мне скоро ничего не будет нужно, — сказала она тихо. — Тебе… тебе самому придется заботиться о себе… как сможешь и сумеешь…
Михале вздрогнул. Мысль, давно и глухо зревшая в его душе, явилась вдруг как совершенно осознанная угроза.
— Не заболей ты, ничего этого не было бы! — затопал он ногами.
Больная широко раскрыла глаза. От удивления у нее перехватило дыхание, грудь, как у мертвой, мирно покоилась под одеялом. Что он сказал? Боже мой, что он только говорит! Чего он еще хочет? Тихое презрение, многие годы оседавшее на дне души и подавленное любовью, сейчас отвратительной пеной всплыло на поверхность. Прежде она никогда не упрекала его, хотя он часто причинял ей боль, но в эту минуту в ней сразу умерли все добрые чувства к нему, вся нежность. Она собрала последние силы, в груди у нее заклокотало, она снова начала дышать.
— Михале! — ее хриплый голос прерывался. — Болезнью меня попрекаешь, точно я в ней виновата… Это мне надо тебя упрекать… Да, мне… Ты не мужчина, ты тряпка! Ты никогда не был мужчиной, как другие…
Михале встал. Изумленно и растерянно смотрел он на жену, а она вдруг неожиданно смолкла, словно исчерпала слова и силы. И закрыла глаза, казалось, ничего больше не хотела ни видеть, ни слышать, только тяжело дышала. Не ожидал он таких слов. Все, что угодно, только не это, а тем более от Малии. Теперь, когда он и сам ощущал свою ущербность, слова жены поразили его в самое сердце. От тоски он не мог ни двинуться, ни слова сказать.
Вскоре, так и не проронив ни слова, Михале вышел из хибарки. Взял топор и побрел в лес за домом. Обида сменилась ненавистью к жене и усиливалась с каждым мгновением. Он так яростно махал топором, словно собирался сокрушить все вокруг. Щепки летели ему в лицо, застревали в волосах.
Под вечер с криком прибежала Минца:
— Михале! Скорее домой! Жена умирает!
— Ну и пусть себе сдохнет!
Ничто не шевельнулось в нем, когда он произносил самые скверные слова в своей жизни. Не скоро начал он оттаивать. Совесть проснулась лишь тогда, когда воображение нарисовало картину смерти.
Малию он застал при последнем издыхании. Она лежала на спине, глядя в потолок, предсмертные капли пота орошали ее лоб. Минца совала ей в руку свечу, плакала и громко молилась. Его тронула эта сцена, он проглотил обиду, грудь залила волна горечи и сочувствия.
— Малия!
Больная, судя по всему, уже не слышала его. Или не хотела слышать. Недвижно глядела в потолок. Так и умерла.
Следующий день был погожий, солнечный, настоящий майский день, и поэтому на похороны пришло очень мало народу. Михале, совершенно потерянный, стоял у гроба в кучке родственников и старух. Худые щеки его еще сильнее ввалились, рыжеватые усы обвисли. В глазах было больше испуга, чем тоски. «Погоди, Малия, увидишь теперь, какой я мужчина», — вертелось у него в голове. Он и сам верил, что отныне будет другим человеком, пусть только окончатся эти похороны.