Читать «Юдаизм. Сахарна» онлайн - страница 413

«Измена», — все говорят «об измене», все препираются о ней... «Ее не было», она «не доказана», «нет улик». Да какой вам улики надобно, кроме этой же «affaire»¹⁶¹ , и что такое измена, как не «злоумышление против отечества», «желание предать его», «желание погубить его»?! Ну, «не было измены Дрейфуса», есть «измена еврейства»; и не было «шпионской проделки», так было и есть, остается в сложнейшем и обобщен- нейшем смысле, в смысле самом грандиозном, — «государственное преступление», не только доказанное и всеми видимое, но и совершенно признаваемое самими евреями, так нежно любившими свое отечество три года! Да и до чего опасная измена, на какой мучительной подкладке! Так или иначе совершилось темное дело, но, ни от кого не скрывая и при полном свете дня, Франция как страна, как организация, как управление — шельмовалась без пощады. Вот уж истинные «бичи Иеро— воама», просвистевшие над спиной прекраснейшей и благороднейшей из европейских стран. Не знаем, виновен ли Дрейфус; но видим Францию уличенную, опозоренную каким-то лакейским способом наказания. Так бьют Расплюевых; так били Францию — светоч, долгое время светоч нашей цивилизации. Вы помните мучительнейшую минуту, в финале комедии, где жених и герой уличается в мошенничестве: эта минута растянута была на три года (ведь это пытка), и под пятою мошеннического заподозривания билось целое правительство. Дело так и кануло в Лету темным; светло же, как день, одно — что Франция была три года в положении желающего вывернуться и не могущего вывернуться из беды Кречинского. Никогда так человека не мучил, не пытал человек. Они, евреи... «сыны Франции»!

Сыны, так любящие «свое отечество», «свою Францию»...

И ее буковые леса, ее Рону, ее литературу от Абеляра до А. Мюссе, ее науку от бенедиктинцев до Пастера. Ведь эта все — одна Франция, господа, одна вместе с теперешним правительством, пусть и плоховатым, о чем француз заплачет, а не посмеется...

Посмеяться может только чужеродец, который, заушая «правительство», думает, что он нисколько не бьет Францию.

Сила эта — в цепкости и солидарности. Нам передавали в эту зиму, что когда одна из одесских газет пробовала временно стать «против Дрейфуса», то поутру множество евреев выбежали из дому на улицу и, манифестируя свое негодование, рвали в клочки только что полученные номера этой газеты. Париж — Одесса, это не рукой подать. Затем «дело Дрейфуса» несколько раз глохло. Да и что за «дело», решительно — грязное дело, грязна его тема, и далеко не херувим человек. Вспомним у нас Новикова и Радищева: такие ли люди? — и тоже «сидели» без «вины». Так мы говорим, что «дело Дрейфуса» глохло. Но в то время, когда столько невинных глухо погибло, и вся история Тауэра и Бастилии есть история глухой погибели человека, «свои» не дали погибнуть ангелоподобному капитану. Мы исследуем силу еврейства и указываем на его цепкость. Евреев немного — 7 млн человек. Персов было гораздо больше, чем македонян: но македоняне шли «фалангой», т.е. «свиньей» (форма военного построения), и, разрезая кучи, тьмы тем персов, — их побеждали. Секрет еврейства состоит в том, что они по связности подобны конденсатору, заряженному электричеством. Троньте тонкою иглою его — и вся сила, и все количество электричества, собранное в хранителе-конденсаторе, разряжается под точкою булавочного укола. В Париже 3 млн французов, но ведь евреев там сколько на земном шаре — 7 млн; в Вильне русских около 40 тысяч человек, а евреев в Вильне те же семь миллионов. И, конечно, евреи побеждают в Париже столь же легко, как и в Вильне.