Читать «Юдаизм. Сахарна» онлайн - страница 337

«Прочла я сегодня ваш фельетон «В вечер Бейлиса», и еще тяжелее и безотраднее стало на душе. Неужели наш удел вечное рабство, вечное угнетение? Неужели мы, русские, должны терпеть и только терпеть?! Тяжело, тяжело без конца видеть, как гибнет наша родина под игом инородцев (названа более определенная нация, самое имя которой как-то противно выговаривать); как все дорогое, все святое для нас, русских, оплевывается этими инородцами, когда видишь, что кругом инородческие прихвостни из либеральничающей интеллигенции еще больше, чем сами инородцы, стараются все русское втоптать в грязь!»

Говорится, вероятно, о Религиозно-философском собрании по поводу киевского процесса.

«Я учусь в высшем учебном заведении, откуда выходят учительницы; и вот, среди этой молодежи («соседки своих соседок». — В. Р.) я до сих пор, в течение 21/2 лет, не встретила никого, кто бы любил родину, стремился бы к тому, чтобы принести родине пользу; нет! Кругом полное равнодушие, безразличие (в лучшем случае) ко всему русскому и, с другой стороны, — презрение к России, к ее якобы отсталости ( «далеко» ли, хоть в науках, сама молодежь ушла? — В. Р.). Все русское гадко и смешно! И это будущие учительницы! Что они дадут детям?! Ни веры, ни любви к родине! А профессора (большинство) способствуют развитию враждебности и презрения к России, уже с первого курса начинают вставлять в свои лекции разные иронические словечки о России и русских».

«Простите, что письмом этим я отрываю у вас время, но нет сил молчать, а сказать некому. Если скажешь кому из окружающих, то это отношение ко всему родному, то это подпевание в унисон инородцам — волнует. Засмеют, да не станут и слушать! Но неужели же нет выхода из этого?! Ведь есть же люди, которым бесконечно дорога родина, которые болеют за нее душой?! Что́, если бы и мы приступили к активной деятельности, сорганизовались бы, объявили бы своим девизом бойкот инородцам и русским инородствующим. Не покупать у них и не лечиться у них, даже перенося неудобства; уже до этого мы дожили, что инородец нам почти необходим; а русских их прихвостней бойкотировать иначе, — при встрече с такими субъектами не подавать им руки и всячески избегать с ними общения. Неужели мы, русские, не способны на борьбу за все, что дорого для нас?! Неужели вы, который не боитесь высказывать самые горькие истины, — вы советуете терпеть? Почему вы не зовете на борьбу за родину, которую вы так любите?! Страшно за Россию, так страшно и безотрадно, что хотелось бы умереть, чтобы не видеть позора ее, унижения?! Еще раз извините меня, но нет силы молчать. Остаюсь искренно уважающая вас русская курсистка. Петербург, 1 ноября 1913 г.».