Читать «Среди овец и козлищ» онлайн - страница 17

И когда она поставила перед ним тарелку, он произнес единственную фразу за весь день:

– Персиковые дольки, Дороти.

Это случалось с ней снова и снова. Должно быть, корень зла таился в семье, где-то она об этом читала. Ее мать тоже закончила подобным образом: ее частенько встречали в шесть утра бредущей по улице (почтальон, в ночной рубашке), она совала разные предметы куда ни попадя и потом не могла их найти (домашние тапочки в хлебницу). «Совсем съехала с катушек» – так говорил о ней Гарольд. Она была примерно в возрасте Дороти, когда начала терять разум, хотя Дороти всегда казалось, что «терять разум» – весьма странное выражение. Точно твой разум могли переместить куда-то в другое место, как связку ключей от дома или же джек-рассел-терьера. Скорее всего, в том виновата ты сама, поскольку проявила преступную беспечность.

Через несколько недель ее мать поместили в психиатрическую лечебницу. Все произошло как-то очень быстро.

Это для ее же блага, считал Гарольд.

Он повторял это всякий раз, когда они ее навещали.

Съев персики, Гарольд улегся на кушетку и уснул, хотя как можно спать в такую жарищу, было выше ее понимания. Он все еще находился там, живот вздымался и опускался, когда он переворачивался во сне с боку на бок, храп вторил тиканью кухонных часов, и уже было ясно, чем закончится для них этот день.

Дороти собрала остатки еды, выбросила их в мусорное ведро, крышка которого поднималась при нажатии педали. Единственная проблема потери разума сводилась к тому, что воспоминания, от которых хотелось избавиться, оставались при ней. Воспоминания, от которых действительно хотелось отмахнуться в первую очередь. Ступня стояла на педали, а она все смотрела в мусорное ведро. Неважно, сколько листов бумаги ты исписала, сколько раз перечитала «Радио таймс», неважно, сколько раз повторяла слова, снова и снова пытаясь обмануть людей, – воспоминания, которые отказывались уходить, плотно застряли в голове, а это последнее, чего ей хотелось.

Она полезла в ведро и вытащила застрявшую среди картофельной кожуры жестянку. Тупо уставилась на нее.

– Это персики, Дороти, – сообщила она вслух в пустой кухне. – Персики.

Она почувствовала, что плачет, прежде чем слезы успели навернуться на глаза.

– Проблема в том, Дороти, что ты слишком много думаешь. – Гарольд не отводил глаз от экрана телевизора. – А это вредит здоровью.

Вечер немного укротил солнце, гостиная наполнилась золотистыми отблесками. В них буфет приобрел насыщенный оттенок бренди, остальные отсветы прятались в складках штор.

Дороти смахнула воображаемую пушинку с рукава кардигана.

– Об этом трудно не думать, Гарольд. Особенно с учетом обстоятельств.

– Но тут дело в другом. Она взрослая женщина. Скорее всего, они с Джоном просто поцапались, вот она и ударилась в бега, чтоб преподать мужу хороший урок.

Дороти покосилась на мужа. Свет, падающий из окна, придавал его лицу золотисто-розовый оттенок марципана.

– Надеюсь, ты прав, – пробормотала она.