Читать «Сезон охоты на мужей» онлайн - страница 61

И когда уже Катюша шагнула через порог в пургу, девочка внезапно ее остановила, сказав:

— А хочешь всю правду знать, почему я тебе помогла?

— Ты же говорила из-за сестры.

— Минувшей ночью во сне сестрица ко мне приходила, — очень серьезно произнесла девочка. — И сказала она мне, что завтра горбун новую забаву себе найдет и чтобы я в память о ней, о сестре своей, об Аксинье, этой девушке помогла. То есть теперь поняла?

И что могла сказать на это Катюша? Только еще раз поблагодарить, что она и сделала.

— Спасибо тебе. И сестре твоей спасибо, если еще придет, ты ей передай от меня.

— После поблагодаришь, коли спасешься.

И когда Катюша уже зашагала от нее прочь, девочка прошептала ей вслед едва слышно:

— Верю, что через твою смерть, сестричка, нам всем свобода от горбуна выйдет. Своей душой чистой ты нас всех из его власти и выкупишь.

Катюша последних слов ребенка не слышала. Шагала себе через снег и думала только о том, чтобы не нарваться на кого-нибудь из слуг горбуна. Теперь ей была предельно ясна та судьба, которая ее ожидала. И она содрогалась от холодного липкого ужаса, стараясь не думать о том, что могло ее ожидать в самом ближайшем будущем.

Игнатий появлению девушки на пороге темницы обрадовался до судорог. Бросился ее обнимать, даже с поцелуями полез. Но Катя, которой на сегодня мужских объятий было уже предостаточно, решительно пресекла его поползновения.

— Валим отсюда!

— Валим!

Катюша заставила его надеть припасенный для него тулуп, высокую шапку и цветной кушак, нарядила, как всех мужиков в деревне. Теперь они с Игнатием ничем не отличались от прочих обитателей Залесья. Выскочив из темницы, они побежали сквозь снег прочь из этого страшного места. Никто их не остановил. Никому не было до них дела. Как потом выяснилось, Феодор в это время еще потчевал полицейских наливочками и закусочками из собственных погребов, не без успеха уверяя тех в собственной благонадежности.

Такие уверения запивались сначала зубровкой с солеными груздочками, потом ореховкой с закусочкой из пирожков с белыми грибочками, а потом и калгановкой, к которой на закусь подали и жареные бараньи ребрышки, и свиные котлетки, и телячьи отбивные. А уж солений, маринадов и прочих закусок было просто не счесть. Под такую закуску и выпивку как-то охотней верилось в искренность здешних обитателей во главе с самим дядей Феодором.

Из всех полицейских к еде не притронулась лишь одна Чапа. Собака сначала с укором смотрела на хозяина, наворачивающего за обе щеки в чужом доме, а потом с почти человечьим вздохом улеглась на пол, накрыв морду лапами, чтобы даже и не видеть этого безобразия. Умная собака чуяла в поведении дяди Феодора какой-то подвох. Но на поведение Чапы никто из мужчин не обращал внимания. Они говорили и говорили со своим гостеприимным хозяином.

А поговорить им было о чем. Сначала речь шла только об испорченном мясе и маленькой девочке, прибегавшей в монастырь из Залесья с какой-то запиской к пропавшему Азару. И горбун держался уверенно, даже нагло, отрицая всякую свою причастность к случившемуся.