Читать «Пособие по укрощению маленьких вредин. Агрессия. Упрямство. Озорство» онлайн - страница 23

«Девчонка снова нас дурачит!» –Твердил собравшийся народ.И к возвращенью тёти – отМатильды и всего жилищаОсталось только пепелище.

Любопытный штрих: когда Беллока однажды спросили, почему он так много пишет, поэт ответил: «Потому что мои дети вечно канючили икру и жемчуга». В этом ироническом ответе – тоже амбивалентность детско-взрослых взаимоотношений: кто главнее? кто кем управляет? чья возьмёт?..

Традицию «перевоспитания» средствами чёрного юмора перенимает Даниил Хармс, которому принадлежит эпатажное изречение: «Дети – гадость!» Ему же принадлежат и такие сентенции: «О детях я точно знаю, что их не надо пеленать. Их надо уничтожать. Для этого я бы устроил в городе центральную яму и бросал бы туда детей». Или более лаконично: «Травить детей – это жестоко. Но что-нибудь ведь надо же с ними делать!»

Так говорил Хармс. Куда уж там Карлсону! А ведь Хармса, между прочим, те же дети (только постарше) в школе проходят… Подобными же словесными упражнениями развлекались «обэриуты» Александр Введенский, Игорь Бахтерев. Да что «обэриуты», даже признанный классик Осип Мандельштам – и тот, как уверяют нас филологи, не брезговал «страшилками» про детей! Скажем, ходившие в списках и обнародованные лишь в 1990-е годы стихи содержат, в частности, такие строки:

Ходит Вермель, тяжело дыша,Ищет нежного зародыша.Хорошо на книгу лóжитсяЧеловеческая кожица…

В конце 1980-х годов эстафету Хармса и «обэриутов» подхватило литературное объединение «Чёрная курица». Как и подобает всякому творческому союзу, оно заявило о себе манифестом, в котором, в частности, говорилось о «мрачноватых закоулках непредсказуемой повседневности» и о недоверии к расхожему мнению о «ранимой детской души». Так к юному читателю пришли «неформатные» произведения Льва Яковлева, Юрия Нечипоренко, Бориса Минаева, Александра Дорофеева, Сергея Седова, Марины Москвиной, Тима Собакина, Андрея Усачёва и др.

Подспудный (или, как сказали бы философы, архетипический) страх угрозы, исходящей от взрослых, воплощается и в фольклоре. Как вам, к примеру, такая колыбельная, записанная два века назад в Елецком уезде Орловской губернии?

Баю, баю, моё дитятко,Баю, моё первоученко,А мне, младой, недокученко!Умри, умри, моё дитятко,Умри, умри, моё милое,Опростай мою годову,Ты пусти гулять молоду!

В современном городском фольклоре имеется две основные разновидности анекдота о непослушных детях – жанр «Замечание ребёнку» и истории «про Вовочку». Первый представлен, например, такими образчиками: Дети, не раскачивайтесь на папе, он не для этого повесился. Или: Сынок, не грызи ногти у папы и вообще отойди от трупа. Вот, мол, глядите, люди добрые, до чего доводят гадкие детишки бедных родителей.

Примерно с конца 1960-х годов формируется образ «домашнего» озорника Вовочки, который становится героем когда весёлых, а когда и жутковатых пародий на традиционные запреты родителей и советы воспитателей. Правда, Вовочка не совсем уже малыш, а чаще всего школьник. Да и если всмотреться повнимательнее в этого персонажа, можно заметить, что это не типичный «маленький вредина», а вообще антикультурный герой – намеренно попирающий законы нравственности, правила гигиены, нормы поведения. И собственно детского в нём не больше, чем в кукле Барби, разве что уменьшительно-ласкательный суффикс имени.