Читать «Легенды горы Кармель» онлайн - страница 80

А еще в Хайфе был вокзал, невысокое здание из желтоватого камня в позднеоттоманском стиле. Железная дорога уходила на Дамаск, а оттуда в Стамбул или Багдад. Визенгрунд иногда приходил на вокзал, чтобы посмотреть на редкие уходящие поезда, так же как он приходил на берег моря и, сидя на камнях, смотрел, как вспененные волны накатывают на берег, распрямляясь под высоким серо-голубым небом, и ускользают назад в море, по ту сторону которого лежит дальняя невидимая – неожиданно желанная – окровавленная и изувеченная войной Европа. Иногда он говорил себе, что когда-нибудь сядет на этот поезд и уедет в Дамаск или даже в Багдад. В один из таких дней по дороге от вокзала к площади Хамра Визенгрунд встретил давнего знакомого по имени Фридрих Нойштадт. Он заметил его слишком поздно, когда уже не было решительно никакой возможности избежать встречи, не нарушив приличий и правил вежливости. Они завернули в ближайшее арабское кафе и попросили кофе с кардамоном. На отдельном блюдце им принесли маленькие – клейкие и терпкие – пирожные, название которых было им неизвестно. «Ты стал совсем отшельником, – сказал Фриц, – миллион лет тебя не видел. Слушай, Визенгрунд, не будь таким мрачным. Эта чертова война скоро кончится, и все снова будет хорошо». – «Тебе так кажется? – ответил Визенгрунд. – Я как-то в этом не вполне уверен». Фриц Нойштадт рассмеялся. «На фронте тебя бы расстреляли за пораженческие настроения», – добавил он, а потом – посерьезнев – сказал, что, конечно, будущего он не знает, но без веры в будущее человеческое бытие не существует, будучи «немыслимым в качестве собственно онтологической структуры в ее конечности». Визенгрунд поморщился, потом улыбнулся. «А кстати, – сказал Фриц, – я немного знаком с одной турчанкой-гадалкой. Она живет тут совсем рядом. Не доходя до площади Хамра. Гадает на кофе, и по картам, и даже по снам. Не хочешь узнать свое будущее? Все-таки онтологический горизонт». Визенгрунд подумал, сам себе покивал и неожиданно согласился. «Тогда я ей напишу, – сказал Фриц, – и попрошу разрешения прийти вместе с тобой».

«Ее зовут Адалет, – объяснял ему Фриц по дороге. – Ты не думай, это не какая-нибудь старая бедуинка, замотанная с ног до головы и верхом на верблюде. Я с ней познакомился в Немецкой слободе на приеме». «Ага, – ответил Визенгрунд, – а я удивился, что ты собираешься ей написать. Все-таки гадалка». «Она была женой одного крупного оттоманского чиновника, который то ли умер, то ли его задушили, – без остановки продолжал говорить Фриц. – Говорят, у него были плохие отношения с младотурками. Все говорят, что она очень странная. Хотя мне так не показалось. И хотя ты и считаешь, что я про всех все знаю, почему она здесь осталась, я не знаю. В теории после смерти мужа она должна была вернуться в Стамбул к родственникам. У нее там семья. А она осталась здесь, в Хайфе, и вот живет одна с двумя или тремя слугами, да еще гадает. Может, она этим зарабатывает. Честно говоря, я бы и сам был не против познакомиться с ней поближе, все-таки настоящая гадалка, может, как этнограф узнаю что-нибудь новое, но не могу же я в одиночку заявиться к одиноко живущей мусульманской женщине, даже если она и ходит на приемы». Они подошли к высокому дому и поднялись на второй этаж. За долгое время отшельничества Визенгрунд успел отвыкнуть от двусмысленных и неясных ситуаций и неловко сжимал шляпу в руке. Служанка провела их через длинную анфиладу почти пустых комнат в маленькую гостиную; они сели недалеко от окна за плетеный столик, окруженный венскими стульями. Навстречу им вышла высокая молодая женщина с удивительно равнодушным лицом. Они встали.