Читать «Старая дорога. Эссеистика, проза, драматургия, стихи» онлайн - страница 94
Роман Максович Перельштейн
Папаша становится у окна столовой и перемежает репетицию хора замечаниями, которые он все время делает грузчикам:
– Легче, легче…
И уже хористу:
– А ты не напирай.
Грузчику:
– Не наваливай, черти! Что же вы мебеля в стог вершите? Это же не сено.
Хору:
– Ниже, ниже. Саша, выше! Ты-то что? Коля, пьяно, пьяно! Антошка, опять фальшивишь! Никакого слуха у тебя нет, только на баловство и горазд!
– Позвольте, отец, я пойду, мамаше помогу, – просит Антон.
– Нет уж! Из-за тебя повторяем! И смотри! Ошибешься – еще раз… И-и!.. – дирижирует.
Затем хормейстер устанавливает тишину и издает камертоном звук. Сам же под него и подстраивается:
– То-то-ти-то-том… До-ми-соль-до!
Хор подхватывает:
– А-аааа!
И вдруг, неизвестно почему, может быть, и вспомнив о расправе, которую хотел учинить над ним папаша на глазах Покровского, Бомба в той же тональности выдает:
– Та-ра-ра-бумбия!
– Что еще за такая «Та-ра-ра-бумбия»? – таращится папаша.
– Не знаю, – не отводит глаз Антон. – Сечь будете – секите. Всё одно.
Александр, предчувствуя хороший тумак или порку, злорадствует, но Павел Егорович погружается в глубокую думу.
– Какой ты, право, Антоша, – произносит он, внутренне трепеща. И уже со слезой в голосе: – Прямо как я в молодости…
И столько в этом голосе ужаса и горечи, что мурашки бегут по коже.
Саша вдруг сознает, что он обойден отцовской любовью, и в его красивых умных глазах закипает злость. Злость не на отца, а на Бомбу.
Павел Егорович, стараясь загородиться от нахлынувших воспоминаний, торопливо берет в свои руки бразды правления:
– Адажьо… адажьо… Еще раз!
И мальчики тянут изо всех сил.
На подводу взгроможден желтого цвета венский стул с плетеным сиденьем и гнутой спинкой. Рука грузчика вонзила его как восклицательный знак. Кучер забирается на козлы, натягивает вожжи. Ломящаяся от скарба подвода трогается.
Из окон бакалеи доносится голос папаши:
– Ваня, езжай с мамашей! Коля, бери Машу с Мишей и веди в новый дом! Сашка, в лавке останешься. Антошка! Ступай за подводой. Следи за добром!
Груженая подвода с грохотом проезжает мимо городского театра. Архитектура богатых домов составляет противоположность грязи и убогости улиц. За подводой плетется Антон. Вдруг откуда-то прилетает музыка. Ее приносит вновь поднимающийся ветер, который теперь играет прозрачным женским шарфом. Кажется, что музыка слетает прямо с неба, а шарф, опадая и вздымаясь, дирижирует. Звучит женская ария из оперетты «Прекрасная Елена». Антон останавливается перед афишной тумбой. Репертуар с точки зрения высокого искусства оставляет желать лучшего: «Ревнивый муж и храбрый любовник», «Жилец с тромбоном», «Ножка», «Рокамболь», «Дядюшкин фрак и тетушкин капот», «Гамлет Сидорович и Офелия Кузьминишна». Перед Бомбой мелькает летящий шарф, обдавая отрока ароматом, от которого кружится голова и подкашиваются ноги. Бомба пытается схватить шарф, но тот, поднятый ветром, устремляется по воздуху над грязью в сторону театра, забирая все выше и выше. Антон провожает взглядом подводу с нажитым добром.
