Читать «Номах. Искры большого пожара» онлайн - страница 7

– Картошки-то? Давай…

Номах тяжело кивнул головой, просыпаясь. Потер руками лицо. Увидел яркие, как глаза волков, звезды высоко над собой. Луна уже скрылась за горизонтом, тьма поглотила степь.

– Долго я спал?

– Часа четыре, должно.

Батька сошел с тачанки, сел на попоны рядом с бойцами. Тут же на лопухах лежали крупные обугленные картофелины. В черной шкуре их кое-где светились дотлевающие искры.

– Где пекли-то? Там? – Номах указал в сторону танка, на четверть зарытого в неистово-красные раскаленные угли.

Углы брони, пушка, стволы пулеметов, остывая, нежно отсвечивали алым.

– Там, – подтвердил мосластый. – Я все брови себе спалил, пока картохи закладывал да вытаскивал. Жар невозможный. Чисто адище.

– Ну и как там? Было чего?

– Когда дрова взялись, колотился вроде кто-то, – неохотно ответил Шимка. – Хотя хрен его маму знает, треск же стоял, как на пожаре. Да и далеко…

– Долго колотились?

– Да не. Не очень…

От разломленной картофелины, из масляно-желтой сердцевины ее валил густой и влажный, словно банный, пар. Батька откусил, задышал открытым ртом, остужая картофельную мякоть.

– С сольцой ее, с сольцой…

Мосластый подвинул белеющую в темноте тряпицу с горкой крупной соли.

– Мы с братами, когда в ночное ходили, всегда картошку в золе пекли. Жили-то так себе, бедовали, только что не христарадничали. Так для нас вкусней этой картошки и не было ничего. С солюшкой как навернешь ее, родимую, и уж так доволен! А если с черным хлебушком, да с редькой, да с огурцом, так и вовсе как на свадьбе побывал. Эх!..

Мосластый густо посыпал дымящуюся половинку картофелины солью и проглотил вместе с кожурой.

– Ты чисто хряк. Как есть, так и ешь.

Он обстоятельно прожевал, сглотнул.

– Ничего, грома бояться не буду.

Номах поднялся и пошел в тачанку досыпать. В этот раз уснуть не мог долго. Не давали соловьи и звериные глаза звезд.

Сон Номаха. Поход

Летом под цветущей липой приснился Номаху сон, будто ведет он конную колонну по мертвому выжженному полю. По сгоревшей траве, что рассыпается в прах от прикосновения. По черной, как уголь, земле, пахнущей смертью. По камням, на которых кованые копыта его коней скрежещут, как зубы грешников в аду.

Им страшно, страшно всем. Номах чувствует, как крупная дрожь колотит тело его ахалтекинца, и порою ему кажется, что сидит он не в седле, а на стволе пулемета, такой жар идет от коня и так сильна дрожь. Конь грызет удила, и звук этот морозом пробирает Нестора.

Отовсюду слышен конский храп и мертвый стук подков по камням. Люди и животные задыхаются в смраде и гари и падают один за другим. Войско Номаха редеет. Уходят самые верные товарищи, падают лицом в золу, и та затягивает их, скрывая без остатка. От каждого упавшего взметаются вверх целые облака пепла, окутывают живых.

Обрушивается с неба пахнущий кровью дождь, но и он не прибивает, не смачивает пепел.

Текут по лицам потоки кровавого дождя, люди не останавливаются.

Там, впереди, на темном небе над выгоревшей землей виден полукруг красного встающего солнца, и они идут, идут к нему.

Темны их лица, тяжелы их взгляды, но они знают свою цель и ничто не заставит их повернуть. Нет им пути назад. Там только выжженная земля, удушливый дым и смерть в горячей золе.