Читать «Мозаика малых дел» онлайн - страница 24

– А почему вы не отошли на пятьдесят метров? – спросил я.

– Какая разница?

– Зачем нарываться?

– А с ними только так. Я вам скажу на блатном: тебя опустят, если не… – не расслышал или не понял. По смыслу: лучшая оборона – это нападение.

– А вам не страшно? – вопрос, на который отвечают охотно.

– А что они могут сделать?

– Вы еврей? – поинтересовался я. Не потому, что он отвечает вопросом на вопрос, просто с его внешностью это было бы наименьшим из зол. Во времена оны нянька спрашивала у моей матери про чистильщиков сапог, ассирийцев: «Доча, а они явреи или еще хуже?» – «Что ты, няня, – говорила ей мать, – хуже евреев не бывает».

– На четверть. Мать еврейка по отцу.

Я не стал спрашивать: а еще на три четверти кто? Зато они выяснили, где я живу и что я – израильский гражданин.

– Я бы поехал в Израиль, – сказал он, – если бы можно было добровольцем. Руки чешутся.

«Рота добровольцев из Екатеринбурга пополнит ряды донбасских сепаратистов».

– Поезжайте в Израиль, проголосуйте, – сказала крошечная женщина, в которой прикосновенность к Земле обетованной тоже била в глаза.

– Биби Натаньягу победит и без моего голоса. – Она боится, что Либерман. У нее есть друзья в Израиле, они этого очень боятся.

Чтобы русские в Израиле боялись победы Либермана? Скажи мне, кто твой друг, о славная женщина.

– Либерман популист, – подхватывает мужчина, сожалевший, что в израильской армии нет самостоятельной единицы – батальона российских смельчаков.

Исполненные духа взаимопонимания, мы простились. Я пошел в «Теремок», а они продолжили свою подрывную деятельность – похожие на двух птиц, большую и маленькую.

* * *

В Москве сеть самообслужек «Му-Му», а в Петербурге «Теремки», и в них раздатчик спрашивает: «Чего вам, сударь?» То же самое, что «обувь» с «ять» на конце. А в Москве кассирша дает на сдачу конфетку, в мои времена называвшуюся «коровкой». Для советского школьника второй половины пятидесятых – первой половины шестидесятых «Му-Му» – это собачка. Назови так общепитовскую сеть, она связывалась бы не с говядиной по-московски, а с собачиной по-корейски. Злополучная Муму уже стояла всем поперек горла, о ее злодейском умерщвлении ходили анекдоты экстремистского характера, выражаясь современным языком. Это как вывеска «Зоомагазин» в непосредственном соседстве с вывеской «Мой мясной» – что заставило меня вздрогнуть, когда я шел по Пестеля.

– Чего вам, сударь?

– Блин с яйцом и с капустой.

Блинная «Теремок на Невском» на уровне петербургского бельэтажа. Большие окна выходят на садовый павильон Росси (тот, что с витязями). Рассеянно и тихо мурлычет что-то динамик. «Киноглаз шестидесятых». Он и она чему-то смеются, такие другие, такие молодые. Физик с лириком что-то обсуждают, девушка задумалась. А этот пришел на свидание, нетерпеливо смотрит на часы. Черно-белая современность советского счастья, настоянная на чужом кино. В «Теремке на Невском» то же самое, только обещанный рай уже наступил: все в цвете. И что совсем удивительно, одна из девушек за соседним столиком беременная.