Читать «Повести о Ромео: Война Львов» онлайн - страница 81

Рука повисла плетью после того, как топор очень "хорошо" опустился на моё плечо и в следующий раз он лишь скользнул по доспеху и будь моя рука здорова, я бы ударил открывшегося противника так, что он вылетел бы из седла. Но, увы, шестопёр оставил кирасе фиарийца основательную вмятину и прервал очередной замах. И тут кто-то сбоку наехал на него конём, тот подался в сторону, перебирая ногами. Я понял, что это не кто иной как Алек, лихо орудующий мечом, теснит фиарийца. Сжав зубы, я присоединился к нему, хотя боль была невыносимая и рука постепенно переставала слушаться меня. Наш противник отступал, закрываясь щитом и вяло контратакуя, в основном он целил в меня, но иногда пытался достать и Алека. В общем-то, безрезультатно.

Но судьба в тот день была не на нашей стороне. Спешенный сын Диомеля не вышел из боя, как это бывало обычно, а атаковал Алека, благо длина меча позволяла. Я попытался наехать на него конём, фиариец, увлечённо замахнувшийся на Алека мечом во второй раз, не удержался на ногах. Я же резко поднял своего усталого жеребца на дыбы, так что копыта угрожающе зависли над сыном Диомеля. Он рефлекторно закрылся руками — мой не совсем честный трюк удался, но за него пришлось расплачиваться. Не знаю, кто меня ударил, однако сила была такова, что в глазах потемнело окончательно и последнее, что я помню — это как я медленно клонюсь куда-то влево.

Дальнейшие дни, практически вплоть до отплытия из Фиарии, я провёл в постели, отходя от полученных на турнире ран. Правая рука оказалась повреждена серьёзнее, чем я мог себе представить и доктор — смешной салентинец не выше пяти футов ростом — сказал мне, что до конца жизни я не сумею полностью владеть её, как выяснилось в последствии он был прав, к тому же плечо нещадно болело при похолодании. Однако в постели меня держала травма головы, из-за которой я долгое время не мог сам встать на ноги и доползти до ночного горшка, что для меня, раньше не болевшего ничем сильнее простуды и похмелья, а в боях отделывавшегося не слишком опасными ранениями, это стало подлинным испытанием не только тела, но, в большей степени, духа. Не участвовавший в переговорах Алек часто навещал меня в перерывах между гулянками и многочисленными небольшими турнирами, проходившими едва не каждые три-четыре дня, пока позволяла капризная погода.

Решение об отплытии на родину было принято январским днём, когда в Тильоне выпал первый снег. Мне, привыкшему к суровому климату северо-востока Страндара, где белое покрывало лежит на земле с середины ноября — а то и конца октября — до конца марта начала апреля, была в диковинку радость тильонцев, говоривших, что Новый год в этот раз они встретят как люди со снегом и даже лёгким морозцем, а не как в прошлый — под проливным дождём. Мне показалось странным, что наше отплытие назначено на февраль, месяц когда только-только проходят зимние шторма и море ещё очень и очень неспокойно.