Читать «Медведи в икре» онлайн - страница 46

Я продолжил свои занятия русским языком, работая по десять-двенадцать часов в день с моим преподавателем и дома. К Рождеству моя голова уже окончательно поплыла от падежных окончаний, неправильных глаголов и словарного беспорядка. Мне показалось, что пора отдохнуть. Кроме того, погода в Москве была отвратительной, с чередованием дождя и снега, сопровождавшихся туманом.

Я отправился в короткую поездку на Кавказ — на сей раз без сопровождения интуристовского проводника. Я хотел добраться до Сочи, летнего курорта на Черноморском побережье. Но в это время года прямых поездов не было, и мне предстояло сделать пересадку в маленьком городке под названием Армавир. Как обычно в России, поезд из Москвы пришел с опозданием. Я пропустил пересадку, и мне пришлось дожидаться ее весь следующий день. Армавир находится на Кубани, и это был тот регион, где в прошлом году был очень жестокий голод. Чтобы убить время, я нанял дрожки — четырехколесную повозку, которыми управлял пожилой бородатый крестьянин, с запряженной в них изможденной, тощей кобылой. Я сказал кучеру, чтобы он провез меня по нескольким деревням в округе.

— Я покажу вам несколько деревень, и подобного в своей жизни вы еще не видели.

И он выполнил свое обещание.

Первая из деревень, куда мы приехали, состояла из двух-трех десятков домов. Лишь в трети из них жили люди, другая треть была сожжена, и оставшиеся были брошены или развалились сами. Один или два ребенка со вздутыми от недоедания животами тихо играли на улице. Несколько стариков-крестьян возились на задних дворах своих хижин.

Кучер махнул им рукой, когда мы проезжали, и они помахали ему в ответ.

— Это моя деревня, — объяснил он. — Только я забрал свою лошадь и уехал в город, прежде чем началась коллективизация. Коллективизация! — и он с отвращением плюнул. — Коллективизация, черт подери! Это она принесла нам голод.

Следующая деревня была меньше, в ней было лишь десять или двенадцать домов. Некоторые из них были сожжены, и остальные стояли пустыми. Не доносилось ни единого звука. Даже лая собак. Она была мертва. Кучер проехал через деревню, не произнеся ни единого слова.

Через несколько миль мы приехали в третью деревню. Она была не больше, чем предыдущая, но в полях возле нее мы смогли увидеть пятерых мужчин и женщин, которые ковыряли землю мотыгами. В самой деревне детей не было, вообще никого, за исключением одной дряхлой старухи, сидевшей на пороге обветшалой хижины и жевавшей что-то, извлекаемое из глиняной кружки. Мы остановились, я вышел и направился к тому месту, где она сидела.

— Есть здесь кто-нибудь?

— Ушли, — сказала она мрачно. — Все ушли. Они забрали двух моих мальчиков. Они сожгли мой дом.

Она показала на обугленные остатки по соседству.

— Мой муж, они застрелили его. Все остальные ушли в город — дети и все остальные. Но здесь еще осталось несколько человек, и они дают мне что-нибудь из еды. Я слишком стара, чтобы работать.

Она взяла свою кружку и показала мне жидкую кашицу, где плавала солома, которую она пыталась выудить пальцами.