Читать «Новая книга ужасов (сборник)» онлайн - страница 7

2001 год – год Кларка, Кубрика и Элизабет Хэнд. Несмотря на название, вызывающее аллюзии, «Желтокрылая Клеопатра Бримстоун» не кажется таким уж фантастическим произведением поначалу, но оно хранит в запасе магию. Постепенно эта магия прорастает из куколки реализма, чтобы показать свою чудесную природу в россыпи богатых образов, которыми наполнены ее поздние работы (фантастические во всех смыслах). Они одновременно реалистичны и волшебны, но таков уж этот автор.

2002 год подарил нам знакомство с Джо Хиллом. «Призрак двадцатого века» комбинирует в себе вещи одновременно ужасающие и пронзительные, и это сочетание слишком редко встречается в нашем жанре. Его призрак наполнен любовью к кино, но в равной степени является воплощением потери и тоски. Финал, где сводятся все линии рассказа, искусный и трогательный. Краткость и набор приемов совершенно типичны для автора. Именно этот рассказ дал название первому авторскому сборнику Джо. Книга была справедливо расценена как значимый дебют и важный вклад в область жанра ужасов, хотя некоторые комментаторы отмечали, что успех был больше, чем автор того заслужил.

В 2003 году увидел свет авторский сборник Марка Сэмюэльса – впрочем, это давно должно было произойти. Заглавное произведение книги – рассказ «Белые руки». Во вступлении к его следующему сборнику «Глипотех» я сделал все возможное, чтобы отметить мастерство автора в жанре городских странных историй (форма, которую я бы предложил отличать от других видов городского сверхъестественного ужаса). Его можно назвать британским Лиготи, что абсолютно не подразумевает никакой имитации. Как и у этого автора, чувство страха в работах Марка уходит корнями в его философию и эстетику ужасов – в итоге эти три элемента образуют единое, необычайно тревожное целое. В произведении можно найти отдаленные отголоски творчества Лавкрафта и более явные (в именах персонажей) – произведений М. Р. Джеймса; кажется, они слышны в собственном кошмаре автора.

Следующий, 2004, год прошел под знаком превосходной повести Лизы Таттл «Моя смерть» (или, так как она появляется внутри самого повествования, можно не ставить кавычки – Моя Смерть). Я не одинок в игре с фразой, которая означает гораздо больше в самой истории. Насколько это повествование является обескураживающе личным? Хотя здесь есть слабый флер «Писем Асперна» (нет, не «Письма с кормы», как хочет исправить автоматическая проверка орфографии), история совершенно авторская. Она олицетворяет собой тот вид тонкого беспокойства, который мы редко встречаем в художественной литературе со времен Роберта Эйкмана и Уолтера де ла Мара, но этот текст не мог бы быть написан ни одним из них. Это история неловкости – для которой еще следует изобрести определение – сохраняет свою глубокую двусмысленность до самого конца. Как и Лиза, оставлю загадку вместо каких-либо объяснений.