Читать «Лермонтов и христианство» онлайн - страница 322

Борьба со злом требует всегда героизма. Не только тогда, когда она ведётся в форме внутренних усилий, воспитывающих человека и взращивающих его духовные крылья; но и тогда, когда она ведётся в форме понуждающего и пресекающего меча. Героизм меча состоит не только в том, что его дело трудно, беспокойно, полно лишений, опасностей и страданий, но и в том, что меченосец нуждается в особых «духовных усилиях для ограждения своего личного духовного Кремля: ибо его героизм есть героизм сознательно и убеждённо принятой неправедности. Мало того: человек, берущийся за меч, в безысходной борьбе со злодеем героичен потому, что он подъемлет этим бремя мира. Поставленный перед основной трагической дилеммой, не оставляющей для него нравственного исхода, он религиозно приемлет эту безвыходность; и избирая наименее неправедный и наиболее трудный путь меча, он принимает этот путь как свою судьбу».

Подводя итог своему выступлению, Ильин опять подчёркивает, что «путь меча» важен не только в духовно-личной ипостаси, но также в общественной и государственной. «Тот, кто не признаёт меча, тот разрушает государство, но напрасно он думает, что он избавляет себя этим от компромисса: ибо он только предпочитает безвольный, трусливый, предательский и лицемерный компромисс – компромиссу волевому, мужественному, самоотверженному и честному». Говоря о противоречиях, которые на пути к благородной цели несут в себе жёсткие, но социально и политически необходимые средства, Ильин не оставляет сомнений в мессианстве не слишком большого числа исторических избранников: «Так слагается один из трагических парадоксов человеческой земной жизни: именно лучшие люди призваны к тому, чтобы вести борьбу со злодеями, – вступать с ними в неизбежное взаимодействие, понуждать их злую волю, пресекать их злую деятельность и притом вести эту борьбу нелучшими средствами, среди которых меч всегда будет ещё наиболее прямым и благородным».

III. Наибольшее влияние на разработку проблем сознания в Новое время оказал Рене Декарт, акцентировавший главное внимание на высшей форме сознательной деятельности – самосознании. Истинность познания, по Декарту, зависит от врожденных идей, которые ещё не истина, а только возможность прийти к ней посредством рационального мышления. Отсюда, по Декарту, первенство разума над интуицией, чувственным опытом и прочими «надстройками». Самосознание есть высшая форма сознательной деятельности, считал философ, рассматривая её как созерцание субъектом своего внутреннего мира, противостоящего внешнему миру. То есть, как осознанное наблюдение собственных психических процессов, в которых Декарт отдавал предпочтение рациональному действу: «Сознание – это не свойство разума или ощущений, это свойство действий. Я считаю сознательными акты становления, а не акты сознания». Говоря об «уме», философ полагал, что «чистый интеллект есть интеллект, который не вращается среди телесных образов». В пику Декарту, Лейбниц разрабатывал положение о бессознательной психике. Впоследствии французские материалисты (Ламетри, Кабанис) подошли к тому, что сознание является особой функцией мозга, благодаря которой он способен приобретать знания о природе и себе самом. Материалисты Нового времени рассматривали сознание как разновидность материи, реализующей себя в “тонких” атомах. Сознательная деятельность напрямую связывалась с механикой мозга и считалась всеобщим свойством материи (“И камень мыслит”). Блез Паскаль не мог знать открытий Ламетри и Кабаниса, поскольку жил много раньше. Сводя «механизм» мозга homo sapiens к «тростнику» («человек не что иное, как тростник, очень слабый по природе, но этот тростник мыслит…»), Паскаль, очевидно, по религиозной своей доброте оставляет человеку некоторую надежду.