Читать «Секретная агентура» онлайн - страница 36

Если бунинский интеллигент, имеющий такое же право на существование как и чеховский, – милый, понимающий, страдающий от неразделенной любви, понимающий толк в хорошей, сытой жизни, обожающий начинать застолье с цветных водок под балык, продолжать его хересом под солянку, красным вином под рябчиков, ликером под кофе и заканчивать плясками с цыганами и питием белой водки под блины с икрой, – то чеховский интеллигент, тот же страдающий от любви Гуров, не всегда понимаемый публикой персонаж, вдруг осознает лживость и иллюзорность этого мира. А доктор Астров из чеховской пьесы «Дядя Ваня», беспощадно препарирующий социальную и психологическую сущность той российской интеллигенции, к которой относился и Мельгунов и которая потом взялась за создание подпольных заговорщицких организаций, более откровенен: «А те, которые поумнее и покрупнее, истеричны, заедены анализом, рефлексом. ноют, ненавистничают, болезненно клевещут.» Как же это созвучно чекистскому определению: «человек чрезвычайно активный и деспотически настроенный»!

В той же чеховской пьесе такая характеристика по-своему персонифицирована в профессоре Серебрякове, откровенность которого – «я хочу жить, я люблю успех, люблю известность, шум», – органично переходит в пафос: «Надо, господа, дело делать, надо дело делать!» Сошлись они, исторические и литературные персонажи, профессор Серебряков, доктор Астров и реальный заговорщик профессор Мельгунов. Сошлись не в следственном деле, конечно, а на историческом и литературном поле социального противостояния. Ну, представим, с одной стороны кампания Серебрякова с Мельгуновым и сообщниками, с другой – компания Астрова, в которой интеллигенты иного ряда, например: Кржижановский, Тимирязев, Жуковский, Павлов, Брюсов, Блок, Маяковский. Интересное противостояние получается. А в ВЧК свои интеллигенты – Менжинский, Кедров, Артузов. Тоже в какой-то мере из компании Астрова.

Что же вынес Агранов для себя из дела Мельгунова, кроме понимания характера российской интеллигенции: деспотичного, истеричного и лицемерного? Уяснил он, пожалуй, то, насколько хорошо интеллигенция может плести подпольную сеть и организовывать заговоры и при этом мастерски уходить от обвинений. Это, пожалуй, родовое пятно российской интеллигенции определенного толка.

Агранов, в общем-то, неплохо разбирался в психологии людей. И понимал ее значение в политической борьбе. Не столько из книг черпал понимание, сколько из собственного житейско-революционного опыта. В полицейских документах, относящихся к 1915 году, об Агранове сказано: «Агранов Янкель Шевелев-Шмаев, вероисповедания иудейского, родился 12 октября 1893 года в местечке Чечерск Рогачевского уезда Могилевской губернии». Семья была многодетная и жила в основном доходами от бакалейной лавки, что держала мать. Смышленый Янкель резво помогал ей, но не карьера бакалейщика прельщала его. Когда он получил аттестат об окончании четырехклассного училища, на семейном совете благословили на новую жизнь.