Читать «Княжья доля» онлайн - страница 155
Валерий Иванович Елманов
— По доброй воле в поруб мой никто не полезет — нечего чепуху-то молоть, — резко оборвал его Константин и вновь задумчиво повернулся к певцу.
— Думаю, что несладко тебе жить доводится, коли песни все такие? — медленно произнес он.
— Отчего же все, — задорно усмехнулся певец. — Хочешь, и веселые запою. Про поход ваш с князем Глебом или ту, где мудрость боярская да княжья прославляется.
Константин помолчал с минутку, выбирая, затем решился. Учитывая то, что в песне про удачливый поход гусляр непременно споет про разоренные деревни да про русских мужиков, русскими князьями же и полоненных, он подумал, что лучше все же послушать про мудрость. К тому же, судя по всему, эта сатира не только по нему одному ударит, но и по боярам, причем неизвестно, кому больше достанется.
— Валяй про мудрость, — кивнул он и призывно махнул свите, приглашая всех послушать.
Остатки толпы, человек двадцать-тридцать, тоже не уходили, хотя и сжимались все плотнее, норовя укрыться за Стожаром. Гусляр же, гордо усмехнувшись, иронично прищурился, с силой ударил рукой по струнам и запел. Песня была долгая, и рассказывалось в ней, как два глупых смерда, не поделив наследства от отца, пошли к боярину, чтобы тот рассудил их по справедливости. Боярин же за суд свой мудрый забрал у них половину этого наследства, но дележка им вновь не понравилась, и они пошли на суд к князю. Тот тоже разделил все по справедливости, а в качестве оплаты присвоил и вторую половину.
— Вот и потешил я тебя, — усмехнулся гусляр. — Только дивно мне. Ведь никогда такого не было, чтоб князь песню мою до конца дослушал. В обычае у них до средины добраться, не более, и лаской немедля одарить. А ты, княже, все выслушал, до словечка и молчишь до сих пор. Или песня не по душе пришлась?
— Что повелишь, княже? — шепнул Онуфрий прямо в левое ухо Косте, нестерпимо благоухая чесноком и луком. — В плети взять пса или в поруб?
— Так и то и то можно, — угодливо осклабился еще один боярин и, дыша уже в правое ухо, но точно таким же ароматом, сощурив и без того узкие глазки-щелочки, вкрадчиво шепнул: — Поначалу шелепугой вволю накормить, а уже после и в порубе почивать положить. — И засмеялся мелким дробненьким смешком, тряся вислыми, как у старого бульдога, брыжами щек.