Читать «Водонапорная башня» онлайн - страница 82

Теперь, когда мне стал ясен замысел Элен, и когда я осознала, сколь высокую цену заплатила она за его воплощение, мне, наперекор все еще горящему в груди чувству, захотелось поверить, что все было не зря. Мне захотелось поверить в то, что у Элен получилось в двух глубоких тинистых болотцах Антоновых глаз увидеть холодное каменистое дно, открыть его многоликую мужскую природу, так разительно роднящую его с Алексом.

Последняя страница дневника была надписана ночью, когда Антон влез в сад нашего дома для одного из самых нежных свиданий в моей жизни. Нашего тихого любовного шепота было достаточно, чтобы разбудить Элен. Тогда-то при свете того услужливого фонаря она и вписала последние слова в тетрадь.

– “Кэт спустилась в сад – он пришел к ней. Сидят там сейчас и поют, как два полуночных соловья. Слушаю. Как хорошо, как сладко поют, когда не прерываются на поцелуи. Иногда я спрашиваю себя – ревную ли я Кэт, завидую ли ее радости? Нисколько. Завидуют тому, чего сами не имеют, чему может быть никогда не суждено сбыться, у меня же было с Алексом все, да только повторять этого не хочется. Впрочем, у меня бы и не вышло – пусто, так пусто внутри. Только маленькая Кэт знает, как жить в этой моей пустоте да при всем при этом еще и любить ее. Моя девочка, сестренка, душа твоя – единственная тайна и сокровище, но ты этого еще не понимаешь, и, как и я когда-то, готова растратить все без остатка. Может этот сахарок тебе и по вкусу, и слова его чего-нибудь да и стоят – поверь, я буду этому только рада – если же он растает и прилипнет к одной из моих коротких юбок – там ему, значит, и место. Опять стихли – целуются. Не хотелось бы им мешать сегодня, но жуть, как хочется курить…”

На этом голос Элен оборвался, и ее последние слова закружились в моей голове, как птицы.

– “Почему она никогда мне этого не говорила? Она всегда так много и невпопад болтала о чувствах, но не проронила ни слова о том настоящем, что было в ее сердце. Ну, прям как бабушка!” – мысленно говорила я сама с собой и злилась на них обеих.

Как бабушкино клубничное варево, память вдруг зашумела, вспенилась сотней вопросов и забурлила воспоминаниями. С самого детства, несмотря на нашу с Элен разницу в возрасте, я была ее старше. Элен всегда была для меня ребенком, который только еще открывал жизнь и пробовал все, до чего могли дотянуться его руки. Как любой ребенок, она не терпела объяснений и наставлений, не только потому, что была капризна и избалована, но потому, что слова просто не имели для нее никакого смысла. Она меняла имена, заучивала чужие мысли и никогда не говорила о сокровенном. В этом, последнем, было их поразительное сходство с бабушкой.

В дневнике оставалось больше половины чистых белых страниц для историй, которым не суждено было случиться, но не потому что жизнь Элен оборвалась так рано, а потому что история, записанная ею в начале, оказалась насыщенней и напряженней любой другой на ее месте, растянутой пассивными эпитетами на сотни страниц.