Читать «Водонапорная башня» онлайн - страница 3

– Может за газетой зашла?

– Не, газет в кухне полно, – отклонила она мою версию.

Кстати, в бабушкином доме газеты никогда не подразделялись на свежие и несвежие, а понятия “вчерашней газеты” просто не существовало. Было четкое разделение на чистую бумагу и газеты, особенно если речь заходила о вещах весьма интимного свойства. Этот позабытый мной факт скупой бабушкиной практичности сделал мою версию несостоятельной.

– Ножницы может?

– Да, че гадать теперь? Черт с ним!

С этими словами она зашуршала мозолистыми загрубевшими ступнями по ковру и скрылась в кухне. Повернувшись в кровати, я легла на живот и уткнула лицо в прохрустевшую гусиным пером подушку.

Краем глаза мне все-таки удалось увидеть мальчика, приехавшего с родителями в дом напротив. Он был высокий и русоволосый, а еще в его походке было что-то необыкновенно притягательное и неуловимое. Я не разглядела его лица, плохо рассмотрела его фигуру, но я запомнила его голос. Он бросил что-то короткое и неразборчивое вслед отцу, когда тот понес коробки во двор, и я его услышала. В том, как он говорил, был призыв к действию. Хотелось вскочить с кровати и бежать навстречу какой-то легкой беспричинной радости. Герои советских фильмов говорили очень похоже, но их радость всегда звучала приторно и неправдоподобно, а после их коллективного катарсиса и вовсе хотелось плакать от отчаяния. Бабушка в конце таких фильмов часто говорила – “нагородили же”, и я с ней полностью соглашалась. Этот же молодой звонкий голос подкупал и покорял какой-то бескорыстию, потому что сам его обладатель, казалось, был искренне весел, и его радость была тождественна самой себе. Каким-то юным беззаботным счастьем звенели колокольчики в его голосе, и, услышав их, я поняла, что прежней мне не быть уже никогда.

Случались со мной интересные знакомства, у меня были друзья, но никто и никогда не вмешивался в мой внутренний диалог. Голос же этого юноши теперь отзывался в моей голове эхом. Я лежала и ровно дышала в подушку, а он кружился надо мной и звенел. С того дня что бы я ни делала, о чем бы я ни думала – все имело целью нравиться, привлекать, удивлять, не просто изливать свою молодую энергию в мир, а делать это красиво с оглядкой на какого-то вечного зрителя. И как не пыталась я мирно и беззаботно уснуть, мне это больше не удавалось ни в тот далекий июльский полдень, ни многие годы позже.

Велосипед

На следующий день я проснулась раньше момента, когда бабушка, потеряв терпение и уставши подогревать мою утреннюю яишенку – так она почему-то называла омлет – заходила в комнату и полушепотом сообщала последнюю метеосводку. Я любила вот так просыпаться под это ее тихое бормотание. Иногда, проснувшись, я нарочно ждала, когда она дослушает прогноз по радио и придет ко мне, чтобы известить о температуре воздуха, влажности и возможности осадков.

Сегодня было не до погоды и, если быть совершенно откровенной – не до бабушки. По обыкновению, она стояла на кухне, когда я вышла к завтраку. Ее грузное белое располневшее тело, как подходившее тесто, заполняло собой все пространство крошечной кухни. На ней было домашнее легкое платье, расцвеченное какими-то невообразимыми жар-птицами, и фартук, связанные концы которого, как верные канаты альпинистов, выдерживали тяжелые нагрузки каждый раз, когда она садилась или нагибалась за чем-нибудь.