Читать «Желтая акация» онлайн - страница 94

Владимир Николаевич Дубовка

Понятно, что Нина Ивановна не могла оставить без внимания грубую ошибку.

— Люблю я тебя, Зося, но правду еще больше. В свои молодые годы, готовясь к научной деятельности, Карл Линней основательно изучал этот мох, описал его. Да не только он один — многие ученые посвятили этому хрупкому созданию природы солидные монографии, научные труды. Прежде всего, это не мох, а лишайник. В северных краях люди на протяжении столетий пекли из него хлеб. Для них он был рожью. Представьте себе, что в нем до 70 процентов лишайникового крахмала, или лихеину, 2–3 процента кристаллического горьковатого вещества — цетрорина. В нем есть разные кислоты, камедь, сахар. У нас теперь на специальных фабриках делают из него медицинскую глюкозу и сахар. Можно изготовлять спирт. На севере мох дают лошадям, коровам, свиньям. А еще из него делают лекарство, которым лечат многие болезни: кишечные, желудочные.

Зося только вздохнула:

— Вы, Нина Ивановна, разрешите мне напомнить про одного мудреца, сказавшего: «Я знаю то, что я ничего не знаю».

Высказал свою мысль и Адам, который до сих пор молчал и слушал:

— А я знаю только то, что еще нам надо много работать, читать, слушать умных людей, видеть невиданное доселе, чтоб лучше ориентироваться в окружающем мире.

Так они шли, так они разговаривали. И все было хорошо. Так нá тебе!

Началось с водяных орехов.

— Что за чудеса! Нигде нет водяных орехов. Прошли мимо одного большого пруда — не видели. Трудно согласиться с тем, что их нет в таком ботаническом саду. — Это перебила разговор Марылька.

— А вон еще другой пруд, поменьше, — показал Сымон налево. — Пойдем, может, они как раз там и есть.

— Пошли, — согласились все.

Прудик небольшой: метров сто в длину, от трех до двадцати в ширину. В противолежащей, более высокой стороне как бы гребля насыпана, водоспуск в ней. Около гребли темно-зеленые заросли аира, перед ним, на воде, листья белых лилий.

На гребле стояли два парня лет по 16–17 и две девушки, чрезмерно накрашенные. Один из парней держал в рунах большой сук и хлестал им по водорослям.

— Бедные! Видно, платок упустили из рук или шляпу, никак не достанут, — пожалела их Ганночка.

— Интересно… — откликнулся Сымон. — Лучше было бы раздеться да влезть в воду, она тут чистая и, наверно, теплая.

Подходят они ближе и что же видят? Одна «барышня» держит в руке пару водяных лилий, а вторая, надувшись, укоряет своего «кавалера»:

— У нее две, а у меня ни одной.

— Будут и у тебя не две, а четыре, — ответил «рыцарь» и снова начал водить суком, подтягивая лилии к берегу.

У Марыли, которая только вчера наблюдала результаты подобной самодеятельности Бовы Поллитровича в кедровом питомнике, аж сердце сжалось от жалости. Она сбежала с пригорка и закричала:

— Что вы делаете! Прекратите это безобразие!

А оболтус, который суком водил по водорослям, посмотрел на нее искоса и сказал полубасом:

— Чеши отсюда, деревня, пока я тебе по-рощински плакать не научил!

— Ты лучше сам поберегись, чтоб я тебя по-ботяновски смеяться не научила! — не испугалась Марылька, физкультурница, дочь партизана, которая с шести лет узнала, что такое труд, и закалила свой организм. Не так, как этот «рыцарь», которому, наверно, мама и галстук завязывала до последнего дня.