Читать «Российский бутерброд» онлайн - страница 4

– Ну, «это элементарно, Ватсон», – извините за некоторый плагиат. В этом же её основная ценность! Вы, что же, думаете та, при историческом материализме, была другой? То есть, что там убеждённых было больше? Ну, может быть на начальном этапе – чуть-чуть, а потом…

На кого она опиралась? На бедняков. А кто такие в то время были бедняки? А были они, по большей части, бездельники и пьяницы – лежащие на печи Емели и мечтающие о «щучьем велении». Однако вовсе не для того, чтобы оно дало им больше земли, лошадь, новый плуг, а для того, чтобы по их хотенью они также лежали на печи, но более новой и тёплой и не с подведённым от голода брюхом, а сытыми и пьяными. И что, вы думаете, став активными членами и руководителями той Партии, борющейся за освобождение всего человечества от буржуазных предрассудков, они от этих предрассудков отреклись? Ну, конечно же, нет! Они стали использовать, как мы говорим, служебное положение в личных целях, то есть для удовлетворения своей мечты – тех самых буржуазных предрассудков. При этом они тщательно маскировали эти свои убеждения, убеждая других бороться за партийные убеждения. Ну, блин, опять эти ваши убеждения – бросил в сердцах Иван Иваныч.

– Но почему мои? – На автомате парировал Михал Михалыч, и сам испугался своей дерзости.

– Да потому, что вы тут начали про свои убеждения, – не заметив фамильярности собеседника, и уже более миролюбиво сказал Иван Иваныч.

– Но Вы меня сами…

– Ну хорошо, хорошо, – устало произнёс Иван Иваныч. – Ладно, пусть убеждения. Так вот, в нашем случае отсутствие убеждений или их несоответствие официальной линии Партии – есть беспринципность. Здесь – то мы и подходим к ответу на вопрос, который вас так смутил. При этом Михал Михалыч напрягся, изображая само внимание. Иван Иваныч же, не глядя на него, продолжил. – Я имею ввиду ценность отсутствия убеждений или беспринципности. Я говорю сейчас не о том, что видно всем, а о том, что видим Мы. Для нас сейчас чем хуже, тем лучше. Хм, где-то я это уже слышал или читал.

– Это наверно Владимир…

– Какой Владимир? – встрепенулся Иван Иваныч.

– Ильич, Ульянов, Ленин – робко закончил прерванную начальником фразу Михал Михалыч.

– Ну да, ну да, – кивнул в знак согласия Иван Иваныч с некоторым облегчением. – На чём я остановился? Надо систематизировать мысли, а то вы меня совсем запутали вашими убеждениями, принципами…

– Чем хуже… – начал тоном подсказчика стоящему у доски ученику Михал Михалыч.

– Ага. Так вот. Беспринципной Партией, я имею в виду всех сверху до самого низа, очень легко управлять. Ей же всё равно, что делать, куда идти и вести за собой: скажем Мы в капитализм – поведёт в капитализм, скажем в коммунизм или ещё куда-нибудь – поведёт туда. Для неё ведь главное правящей быть, при власти находиться, а какая будет власть – это ей всё равно.

– Так, если она правящая, то, стало быть, она всем правит, а Вы говорите… – удивлённо произнёс завороженный выводами Иван Иваныча собеседник.

– Михал Михалыч…, так и хочется сказать, как в «Бриллиантовой руке» – Семён Семёныч… ну вы как сегодня родились. У вас же в городе не одни выборы прошли. Ладно, на сегодня хватит, у меня ещё других дел выше крыши. И, шутливо погрозив пальчиком уже поднявшемуся из кресла Михал Михалычу, добавил – всё таки разберитесь с вашими плакатами, – кто там победитель, а кто просто так.