Читать «Мое поколение. Друзья встречаются» онлайн - страница 21

Ситников умолк и повернул голову к окну, в которое глядела крупная звезда. Она висела одинокая, вздрагивающая, словно озябшая. Ситников отвел от неё глаза и сразу будто в черный колодец ухнул. Но это был никакой не колодец. Это был бесконечно длинный ушедший день… В нем было и злое и доброе, нежданное и издавна привычное, отчаяние и веселая кутерьма, гнетущее одиночество на людях и тесное товарищество, жгучий стыд за человека и горячо загаданное будущее, спор о жизни и оторванная пуговица, и треска, и пальмы… Ситников улыбнулся в накатывающуюся на тяжелеющие веки зеленоватую мглу, вытянулся в сладостной истоме всем маленьким, тщедушным телом и мгновенно уснул, так и не успев притушить улыбки…

Глава шестая

ДОМ НА АРХИЕРЕЙСКОЙ

У Ани Тороповой было доброе сердце и большие нелады с математикой. Доброта сердечная вовсе не учитывалась гимназическими наставниками, зато незнание правил умножения многочленов каралось двойкой. Что могла противопоставить этому жестокому педантизму безоружная Аня? Она обильно поливала слезами злосчастные сомножители, но это мало помогало делу. Ответы получались совсем не такие, какие указаны были в конце задачника Шапошникова и Вальцева.

Аня снова принималась за непокорные сомножители, получала новый ответ, вновь оказывалась в разноречии с составителями задачника и, уронив русую голову на стол, плакала горькими, неутешными слезами.

Много вечеров провела Аня в мучительном единоборстве с неподатливыми иксами и игреками, пока однажды не заглянул к ней родитель её — известный в городе рыбный туз Матвей Евсеевич Торопов.

Увидя дочь в слезах, Матвей Евсеевич поначалу испугался, но, узнав в чем дело, вздохнул с облегчением.

— Не плачь, дура, — сказал он, почесывая под бородой негнущимися толстыми пальцами, — слезами тут не поможешь.

— Знаю, — вздохнула Аня, — да что делать, когда задача трудная.

— Трудная? — рыкнул Матвей Евсеевич. — А ты мойву наживляла на крючок, а? По ледяной воде да в сиверку, да руки в кровь, а? Не случалось?

Аня подняла на отца заплаканные глаза.

— Мойву? — переспросила она робко.

— Мойву, — подтвердил Матвей Евсеевич, сверкнув мшистой проседью бороды.

— Нет, — созналась Аня, — не случалось.

— То-то, — кивнул Матвей Евсеевич и бодро прошелся по комнате.

Половицы хрустнули под огромными, до колен сапогами. Светелка дочери явно была тесна плечам его. Несмотря на шесть пудов весу, был он на ногу довольно легок. Он не был кабинетным дельцом и тысячные капиталы свои сколачивал на ходу, на ветру, на размахе.

Начал Матвей Евсеевич с самого малого — с дарового труда промыслового зуйка. Было это лет сорок тому назад, но и посейчас помнит Матвей Евсеевич, как разбирал после лова чужие яруса и раскладывал их для просушки на палтухи. Получал он за свою тяжелую работу бесчисленное количество тычков и в придачу к этому по одной рыбине с двух шестидесятисаженных стоянок.

На промыслы Мотька Торопов приезжал с братьями. Один тяглецом был, другой вёсельщиком. Долгую зиму сидели поморские мужики по деревням, но после Евдокии начинали собираться на промыслы. В эти дни хозяева собирают артели-покруты. В каждом покруте по четыре человека: кормщик, тяглец, наживодчик и вёсельщик. Напоив их допьяна и снабдив снастью, отправляли хозяева свои покруты в далекий путь к студеному морю. Месяц шли промышленники по непролазным снегам, ночуя в снежном поле, отсиживаясь в сугробах под перевернутыми санями от страшного метельного хивуса.