Читать «Потерял слепой дуду» онлайн - страница 85

Выход одной из таких книг я наблюдал и даже немного поучаствовал в ее написании. Она была посвящена красноярцам – Героям социалистического труда. К такому Герою, бывшему рабочему погибшего стратегического завода, мы ходили с фотокором в гости. Оказался он сухоньким печальным стариком, жил со своей старухой в крохотной хрущевской двушке на улице Кольцевой.

– За что, – спрашиваю, – вам присвоили это высокое звание?

– Работал хорошо, – робко ответил Герой.

– Ну, что-то такое особенное вы сделали? Просто так золотую звезду ведь не дадут.

– Верно, не дадут, – согласился он и впал в тяжкую задумчивость.

Наконец, нужные слова созрели в нем.

– На работу никогда не опаздывал. Все задания выполнял вовремя и качественно.

В итоге пришлось писать «из головы» очерк – что-то про неистребимую природную скромность простого труженика – то есть делать то, что Петрович называл «восторженной дриснёй», которой ради хлеба насущного занимался он в 50-х годах прошлого века и впоследствии каялся. А у меня был 12-й год века Двадцать первого, и я тоже ради хлеба… Пусть теперь кто-то скажет, что время невозвратно.

Недавно я узнал, что рукописей Астафьева в Красноярске нет – их разделили между архивами Москвы, Санкт-Петербурга и Перми – из чего следует, что теперь даже редкие филологи, специализирующиеся на его творчестве, к нам не поедут. И это последний, самый верный знак того, что прошлая жизнь закрыта на замок, ключ у соседей…

Хотя внешне вроде бы все нормально и даже хорошо. Лет пять назад мой город стал миллионником – единственным из российских городов, пересекших эту приятную черту после распада СССР. В каких-то администрациях даже придумали лозунг: «Красноярск – город, в котором хочется жить».

Но жить – вообще хочется.

Мой Советский Союз

2005 год

Начитавшись коротичевского «Огонька», мы со студентом Безроговым приняли решение выйти из комсомола. Решение назревало ночными диспутами в общаге, удобрялось полуподпольными лекциями прогрессивных педагогов и окончательно созрело на выходе из пельменной «Пентагон» – настоящее название было другое, но я его уже не помню. Там же, на ступеньках, мы начали обсуждать детали гражданского поступка.

В комитете нам сказали, что поскольку вуз идеологический, то исключение из комсомола означает отчисление из вуза. Невзирая на успеваемость.

Безрогов учился плохо, но его жизнь перекосила любовь; он собирался жениться и лелеял мечту получить комнату в семейном общежитии. Я был отличником, но боялся, что нагорит от родителей.

Хотя более всего нам не понравилось быть именно отчисленными – как за какую-то аморалку или хвосты. Ведь мы-то из самых благороднейших, чистейших убеждений, которые, как известно, с неизбежностью возникают в людях после чтения коротичевского «Огонька»…

А еще в комитете сказали, что отчисление будет по идеологическим мотивам, а это крест на вашей карьере, товарищи, а то и на всей жизни.

– Вот вы, Безрогов, – сказала самая главная комсомолка, – как будете смотреть в глаза секретарю горкома, который направил вас сюда, чтобы вы, вернувшись, отдавали свои знания шевченсковским детям, несли радость и вообще?