Читать «Слишком большой соблазн» онлайн - страница 136
Людмила Феррис
— Юля, у нас работа такая. Мы должны проникать в душу героев, иначе любой материал будет мертвый.
— Вы поняли, зачем она сделала это?
— Мне кажется, он ее сломал, сломал как женщину, как человека.
— Она так спокойно рассказывала про свою жизнь без любви, и я кивала, соглашалась, что жизнь без любви возможна, а в глазах у нее полыхало ликование мести. Можно ли прожить без любви?
— Возможно, в жизни все возможно. Такая плата за жизнь без любви тоже возможна. Юля, ты устала, тебя поездка на могилу матери вымотала. Тебе, девочка, надо отдохнуть или замуж, тогда отдыхать будешь на работе.
— Мне сегодня уже предлагали замуж.
— То-то, я смотрю, ты смурная. Пока берут, Сорнева, надо идти.
— Да ну вас, Егор Петрович.
— Это да ну вас, молодежь! У тебя время тикает, уходит. Это я тебе как мужчина, а не как главред говорю.
— Егор Петрович, я хочу написать о маме. Я еще не знаю, какой это будет жанр, как я буду собирать материал, ведь много закрытых документов, но я очень хочу. Это просто дело моей жизни.
— Юлечка, это замечательно, когда дочь собирается писать о своей матери и считает это делом своей жизни. Если нужна помощь — обращайся.
Она вышла в приемную в опустошенном состоянии, она знала это свое состояние творческого бессилия, когда заканчивается какой-то этап. Знала, как ей из этого состояния выходить — снова нагрузить себя той самой работой, от которой уходили силы и которая эти силы давала.
Кто-то топтался в приемной Заурского, и Юлька, проходя мимо, подумала, что где-то видела этого парня. Она споткнулась, словно увидела привидение.
— Этого не может быть. It is impossible!
— Джулия, ты не ответила, согласна ли ты выйти за меня замуж? — Перед ней стоял Кевин Снатс.
— Кевин! Ты сумасшедший! Ты прилетел из Америки, чтобы об этом спросить?
— Да, Джулия, я не могу жениться на тебе без твоего согласия. Ты пишешь письма, и я между строчек вижу твою любовь. Я полгода учу русский.
— Кевин! Зачем ты приехал? — Юлька растерялась, но в его глазах было столько света и любви, столько щемящей душу теплоты и нежности, что она почувствовала, как комок подкатывает к горлу.
— У тебя карие глаза, Кевин. Я хотела посмотреть в твои глаза.
Она вдруг поняла, что поступок Кевина продиктован не безрассудством, а силой любви, любви, которая сейчас озаряет даже маленькую редакционную приемную и которая накрывает ее с головой, светлая и неземная, такая, о которой мечтает каждая женщина.
— Наши американские самолеты хорошо летают. Я прилетел, чтобы ты жениться.
— Кевин, ты настоящий? — Она взяла его за руку.
— Я так хотел тебя видеть. Я люблю тебя, Джулия. Мне надо много тебе сказать.
— У нас впереди целая жизнь, ковбой.
Чувство огромной радости заполняло каждую ее клеточку, ее американское счастье стояло рядом, и она видела его влюбленные глаза.
В приемную то и дело заходили люди, все жали руку Кевину, смеялись и говорили:
— О’кей.
Юлька поняла, что американца надо спасать, а то русские журналисты могут «разорвать его на сувениры».