Читать «Картины Октябрьского переворота» онлайн - страница 41

Большевик Вл. Бонч-Бруевич в своих недавно опубликованных воспоминаниях пишет: «Перед самым созывом Учредительного собрания ко мне в управление делами совнаркома обратились с настоятельными просьбами родственники Кокошкина и Шингарева, чтобы перевод заключепных из Петропавловской крепости (в больницу. — М. А.) был совершен как можно скорей. Я еще до созыва Учредительного собрания досконально знал о возбужденном настроении масс... На основании всех этих сведений я очень долго и сильно убеждал и Кокошкина, и особенно сестру Шингарева, не спешить с переводом этих заключенных из Петропавловской крепости, где я знал, что они находятся под надежной охраной, в полной неприкосновенности, ибо дисциплина, которая была введена нашим тов. Благонравовым в этом форпосте Октябрьской революции, была особенно тверда и прекрасна...»

Последняя часть этого утверждения, во всяком случае, совершенно неверна. От лиц, заключенных тогда в крепости, я слышал, что стража не только относилась к ним враждебно, но не раз грозила расправой. Сошлюсь и на печатные документы: 3 января 1918 года гарнизонный совет Петропавловской крепости вынес резолюцию о лишении заключенных права передачи и свиданий. Эта резолюция была признана «излишней» даже советским правительством. За подписью Ленина и комиссара юстиции Штейнберга гарнизонному совету было послано письмо, в котором ему в самой мягкой форме предлагалось: «Пересмотреть ваше решение и о последующем нас известить». На «следствии» по убийству Шингарева и Кокошкина Басов показывал: «В Петропавловской крепости, когда мы ждали арестованных, нам советовали бросить их в Неву». К гарнизону «форпоста Октябрьской революции» принадлежал и главный организатор дела 7 января — Куликов. Таким образом, родные заключенных могли с достаточным основанием беспокоиться об их судьбе. Сам Андрей Иванович перед переводом своим из крепости в Мариинскую больницу говорил Н. Д. Авксентьеву: «Мне совестно — я спасен, а вы остаетесь под угрозой смерти...» В дневнике своем Шингарев 30 декабря записывает:

«И. И. Манухин зашел ко мне и между прочим сообщил, что меня переведут в больницу. М не будет грустно менять свою камеру на новую. Мне будет грустно оставлять Долгорукого здесь одного. Мне грустно выходить отсюда не на свободу, а лишь в новое место заключения. Но все на этом настаивают, все и особенно Саша; думают, что так будет лучше. Пускай...»

После долгих хлопот родным заключенных удалось добиться удовлетворения их ходатайства. 6 января Штейнберг отправил в следственную комиссию следующее письмо за № 189:

«Согласно постановлению совета народных комиссаров и на основании медицинского освидетельствования специальной комиссии врачей прошу вас распорядиться о немедленном переводе гражданина А. И. Шингарева в Мариинскую больницу для содержания его там под стражей. Расходы по оплате стражи возлагаются на гражданина Шингарева».