Меня пленило облако покоятакой неотвратимой высоты,что кажется – дом нёсся над рекою,а в этом доме были яи ты.И всё вокруг кружилось и смеялось –но только называлось тишиной.И я одна над миром оставалась –но ты над миром тоже был со мной.А дом?.. А дом?.. Он две руки подставил –две комнаты, чтоб я за них взялась.Он тоже улыбался и лукавил,и нёсся вдоль сугробиков, смеясь,и вдоль змеи – во льду затихшей речки,от всяческих там каяний и бед,а на его заснеженном крылечкевиднелись твой и мой остывший след.Дом был в восторге, что к нему явились,что так, с лихвой, в нём огоньки зажглись,что, удивившись, так в него влюбились,в его покой, отчаянье и жизнь,что даже книги серые на полке,что даже гулкий звон усталых стенрождали неожиданно и колконеведомое чувство перемен.И радостно мне жить в ожившем доме,лишь прыткости его страшась слегка,под звоны ветра покориться дрёмеи твоему: «Но ты поспи пока!..».…Пока-пока по миру дом летаети нет предела звучной тишине,пока на кухне чайник остывает,но – остывая – помнит обо мне.
Переезд
Переезжают за полночь соседи,навеки покидая старый дом.И старый дом,как будто в час последний,дубовой дверью хлопает с трудом.Глядит окно,покрывшись сонным мраком,и люстра в поседевшем хрустале.И уезжают люди виноватонавстречу новой жизнии земле.С соседями не стану я прощаться:увозят память, прошлое кляня…И начинает дом меня бояться.Дом начинает слушаться меня.Фургон отъехал…Собирают вещиещё с помойки нищие в ночи.И смотрит вдаль почти по-человечьичердак-труба – остаток от печи.А там, вдали, виднеется иное.(И слава богу, что не сносят дом.)К нему машины гордою стеноюспешат-гремят, мигают за окном.И новые уже владельцы просятРабочих старый дом пообновить…Мешки с цементом, вёдра с краской вносят…И дом опять предполагает жить.Как жаль: дома и люди так не схожи.(С полсотни лет – а с чистого листа.)И прежние не смогут люди тожежить там, где поселилась пустота.С соседями не стану я прощаться,но каюсь, что питаю зависть к ним,что так легко умеют расставатьсяс неповторимым прожитым своим!
