Читать «Ветер рвет паутину. Повесть» онлайн - страница 14

Настроение у меня совсем кислое. Я плохо ем - ничего не лезет в горло. Даже пирожки тети Тани, которые всегда сами тают во рту. А тут еще профессор Сокольский не приезжает. Сейчас он работает на острове Хоккайдо вместе с другими советскими врачами. Мне об этом прочитал в газете дядя Егор. Прочитал с такой гордостью, как будто это не профессор Сокольский, а он сам воюет со страшной болезнью и побеждает ее. Пусть побеждает, я могу обождать. Я так и скажу профессору Сокольскому, когда он приедет, что совсем-совсем не обижаюсь, что мне пришлось его так долго ждать.

Мама просто извелась. По утрам она встает с головной болью, а под глазами у нее синие круги. И что хуже всего - дядя Петя зачастил, и по вечерам они допоздна сидят за евангелием, читают по очереди и рассуждают о боге.

Дядя Егор и тетя Таня не любят дядю Петю, как и я. Когда он появляется, на кухне сразу же замолкают разговоры и тетя Таня уходит в свою комнату. А назавтра она горячим шепотом убеждает маму:

- И чего только он привязался к тебе, Анюта? Гони ты его прочь, пока не поздно. Скользкий он человек, нехороший. Никогда в глаза прямо не посмотрит, все в сторону. Ведь в беду он тебя втянул, Анюта, неужто не видишь?! Я их, святош этих, знаю: раз такой мужик о боге вспомнил, значит, не один грех у него на душе.

- Да что вы, Татьяна Семеновна, - слабо оправдывается мама. - И ничего тут особенного нету. Ну, приходит человек, так ведь не выставишь его на улицу. Посидит, чайку попьет и уйдет. А что верующий он, так это вы не троньте. У всякого своя вера: у вас - своя, а у нас - своя. А какая из них истинная, один только господь знает.

Тетя Таня с размаху швыряет на плиту сковородку и уже не шепчет, а басит:

- Задурили тебе голову сектанты, совсем света белого не видишь. Извини, краем уха слышала, какие вы речи ведете. Страшные они люди, Анюта, загубят они тебя. Ни за грош загубят. А ты ведь молодая, вся жизнь у тебя впереди. Сына хоть пожалей, если себя не жалко. Худо ведь мальчонке разговоры ваши слушать. Отравите вы его. И так ведь уже искалечили Сашку, забыла разве?!

Мама не отвечает. Она входит в комнату, глаза у нее сухие, и губы туго поджаты. Я приподнимаюсь на локте и говорю ей:

- А ведь права тетя Таня. Прогони его, мамка, милая! Прогони! Ну зачем он тебе? Знаешь, как мне по вечерам без тебя скучно!

- Цыц ты! - резко кричит мать, и голос у нее незнакомый и грубый. - Не лезь куда не просят, щенок!

Она валится на кровать, зарывается лицом в подушку, и плечи ее начинают мелко-мелко трястись.

Я поворачиваюсь к стене.

Так приближается первое сентября.

Мама об этом дне не говорит.

Молчу и я.

Вечером 29 августа к, нам зашли дядя; Егор и Ленька. Ленька только что вернулся с работы и даже не успел переодеться. Он был в синем комбинезоне и клетчатой рубахе, а на лбу у него чернел след от машинного масла.