Читать «Кто ты, Гертруда?» онлайн - страница 60

«Надо будет разведать потом местность, и найти более укромное местечко», – подумала Эл, расстилая свое полотенце на лежак. На полотенце был изображен большой, милейший, рыжий кот. По соседству загорала какая-то парочка, сдвинув лежаки и прикрыв лица панамами. С другой стороны – молодая семья с малышом, плескавшимся в надувном бассейне. Эл решила, что люди «вполне приличные» по виду, и попросила молодую маму, присмотреть за ее вещами. Женщина, улыбнувшись, согласилась.

Шаг, еще шаг, другой по горячему песку, и вот дошедшая дальше всех на берег волна, обдала прохладой ступни Эл. Эл не было холодно, но по телу побежали мурашки. Пальцы ног слегка утопали во влажном песке, еще несколько шагов, и Эл уже в воде по пояс. Теперь волны стали сильнее, и слегка раскачивали Эл, как будто пытаясь, вытолкнуть ее на берег.

«Здравствуй, море!» – негромко сказала счастливая Эл, трогая воду руками, и продолжая заходить все глубже в воду. Очередная набежавшая волна, оставила брызги на стеклах очков.

«Очки! Я же в очках! Вот подстава!» – Эл расстроилась, вспомнив, что не сняла очки, да и как она могла их снять на берегу? Соседка бы непременно напряглась, увидев синяк Эл. Она смотрела под воду на свое бикини, пытаясь найти место, где можно спрятать очки, но две небольшие белые тряпочки, плотно прилипшие сейчас к ее телу, лишили последней надежды, нырнуть под воду. Эл не понимала эти «бабские штучки», когда женщины заходили в море «окунуться» или поплавать «очень аккуратно, чтобы не намочить волосы и не испортить макияж». Какое в этом удовольствие?».

Сама она научилась плавать в семь лет, на Днепре, в Днепродзержинске, когда они с мамой приехали погостить к бабушке Наташе, матери отца Эл. Какое же это было прекрасное лето! Бабушка каждый день пекла блины, угощая Эл чаем, со своим вареньем, варила кукурузу, которую Эл обожает с тех пор, вареники с вишней, вкусней которых, она не ела потом нигде, голубцы, которые таяли во рту и еще много чего, готовила тогда для внучки бабушка Наташа, на своей «сказочной» печке. Именно так ее воспринимала Эл, знающая, как все городские дети, только газовые плиты. Бабушка была отличной хозяйкой, домовитой, привыкшей еще с детства к труду. Она и ее родной брат дед Шура, в детстве даже, по словам бабушки, «батрачили» в какой-то зажиточной семье. Потом была война. Для бабушки эвакуация с тремя детьми в Ташкент. Для деда Шуры служба на военном корабле. Потом плен, побег из плена. Возврат к своим. Опять передовая. Дед рассказывал маме, а Эл подслушала, что от расстрела в плену, его спасло то, что у него не было «нательной живописи», как он называл татуировки. Эл любила брать его бинокль, черный, тяжелый, армейский и смотреть на луну. Вернее, пытаться посмотреть в него на луну, которая попадая в бинокль, начинала, бешено метаться, как мотылек, не желая замереть на месте. Вернувшись с войны, дед узнал, что его жена была расстреляна фашистами, а соседи судачили, что она «гуляла с немцами». И только спустя несколько лет, после Победы, деда вызвали в Органы и сказали, что его жена была разведчицей, во время оккупации, потом ее раскрыли немцы и расстреляли. Он женился во второй раз. Его вторая жена, баба Вера работала, кассиром в гастрономе, и у них дома, на улице Бойко, всегда были вкусные конфеты для Эл. Морская душа не давала покоя деду, всю жизнь. Еще в шестидесятых годах он купил свой первый катер, на котором любил ходить по Днепру.