Читать «Осень в карманах» онлайн - страница 81

В помощь дождям город высылает на улицы неуклюжие поливальные машины. Они ползают по центральным улицам, разбрызгивая вонючую хлорированную воду. Но остудить город им тоже не под силу – разве что разогретая пыль, поднявшаяся было в воздух, ложится обратно на асфальт. Вот и всё…

Тем временем из распаренных июнем зеленых газонов являются на свет божий желтые шляпки одуванчиков. Их едкий аллергенный запах атакует носоглотки и глаза, наполняя их противной слизью. Погодите, то ли еще будет! Не пройдет и двух недель, как одуванчики отцветут, покроются пухом, разлетятся, а с тополей по улицам разнесется белая ватная дрянь, и вот тогда вы вдоволь начихаетесь и накашляетесь.

Если бы дело было только в одуванчиках… В июне наружу лезет решительно всё, что вы можете себе представить в Петербурге. Расползается, становится непомерно длинным день, и ночь едва ли успевает наступить. В поздние часы, когда разводят мосты, в городе сгущаются какие-то сумерки – жалкая пародия на европейскую ночь, – но их тут же разгоняет новый спешащий день. Наступает время бессонницы. Мы стараемся укрыться от нее за плотно задернутыми шторами, но ничего не получается. Не спать, не спать, не спать… – бубнит нам в уши июнь, и мы в самом деле не спим, а скорее как-то забываемся на своих потных подушках и, пробуждаясь, тотчас же принимается зевать. Июнь – месяц самой отчаянной зевоты. Приезжайте в Петербург в июне, и вы сами в этом убедитесь. Горожане зевают везде: зевают дома за завтраком и за ужином, зевают в общественном транспорте и за рулем автомобилей, зевают в офисах и в университетских аудиториях, зевают в ресторанах и магазинах и даже (только давайте об этом потише…) – в Законодательном собрании. И все это потому, что день выползает за положенные ему границы.

А за ним – и всё остальное. Из домов и дворцов на улицы выползают рестораны, загромождая тротуары столиками, стульями, скамейками и тесня пешеходов к проезжей части. У пешеходов, одетых в дряблые майки и плотные джинсы, наружу вылезает тело, белое, бледное, еще не загорелое.

Распахиваются окна, двери, витрины. Из них во все стороны расползаются звуки и разные запахи: пережаренной пищи, спиртного, трикотажа и свежего ремонта. А в садах и парках наружу выползает вода – это начинают бить фонтаны. Причем так сильно, что возникает ощущение, будто у финского болотного царя, замурованного здесь триста лет назад Петром, случилось недержание.

Улицы то самодовольно разбухают от наплыва людской массы, то вдруг обиженно опадают, лишаются своей живой человеческой материи. Такое в июне обычно случается по субботам и воскресеньям, когда чудовищная жара гонит жителей города на дачи – купаться в озерах и стоять в три погибели на грядках.

Я не люблю июнь, как вы, наверное, уже догадались. Я хочу спокойствия, европейской размеренности. Хочу, чтобы всё оставалось на своем месте, не высовывалось и не вываливалось. Хочу, чтобы над городом висели привычные облака, чтобы день был днем, а ночь была ночью. Чтобы рестораны вернулись обратно, в помещения, и чтобы везде были закрыты окна. И чтобы, наконец, кто-нибудь раз и навсегда заткнул эти дурацкие фонтаны!