Читать «Черная книга. Истории женщин Востока» онлайн - страница 103

Мне не верили. Я чувствовала, что тону, но никто не замечал, что я медленно соскальзываю в холодную, темную, мрачную могилу. Со временем я выучила арабский. Здесь только торговцы в крупных деревнях знали английский и другие языки, на которых разговаривали туристы. Некоторые из торговцев были вообще неграмотными, но прекрасно говорили на разных языках.

Кто-то из детей, с которыми я играла, рассказал мне, что пирамиды – это гигантские склепы для королей, египетских фараонов. Египет пугал меня, а моя биологическая мать пугала еще сильнее. Порой она даже на людях била меня до крови. И не дай Бог, если кто-то попробует вмешаться – тогда она выходила из себя и говорила мне: «Ты сама напросилась! Когда ты уже станешь нормальным послушным ребенком?»

Я была послушной. Я делала то, что мне велели, но, будучи ребенком, не могла не плакать, если хотелось есть. А если я плакала, меня избивали еще сильнее. Сначала руками, потом ногами, палкой, а иногда и железным прутом, но от него оставались слишком заметные следы и мать перестала бить меня им, когда за меня вступился старейшина деревни. Она пыталась объяснить соседям, почему так жестоко обращается со мной; я была маленькой, тихой и запуганной, но никто особо не вмешивался в нашу жизнь, поскольку «маме виднее». Даже если я приходила в школу с разбитыми губами, подбитым глазом или прихрамывая. Как-то утром она сломала мне палец, когда я уронила ложку. Дома я боялась плакать, и заплакала только в школе, на уроке письма.

Мать моей матери жила через несколько домов от нас и каждый день заходила в гости. У нее были ярко-синие глаза, и она была из старой аристократии, что, по мнению мамы, означало «ленивая и без гроша в кармане». Каждый раз, приходя навестить нас, она ругалась с моей матерью из-за ее поведения. Но ей было приятно увидеть меня, а я пыталась объяснить ей, что мне нужно обратно в Америку, к папе. Я даже приглашала ее приехать к нам домой в Штаты. Она смеялась и говорила, что ее дом здесь, в Египте. Она пробовала уговорить меня «остаться», хотя порой сердилась и в голосе прорывалось раздражение; так что и с ней я не могла быть до конца откровенной.

Но обычно моя бабушка была со мной терпелива и добра и мы часами сидели читали сказки из трех детских книжек, которые у нас были. Одна – «Красная Шапочка», другая, с картинками – «Золушка», третья – «Тысяча и одна ночь»: толстая книжка без картинок. Сама я ее не открывала, но любила, когда мне читали ее на ночь. Это была моя хитрость, мое убежище вдали от глинобитной хижины. Я закрывала глаза и представляла, что мы с папой на волшебном ковре-самолете летим в магазин игрушек, или что можно сказать «Сезам, откройся» и вернуться в родную спальню с чистыми простынями и мягкой постелью. В своих грезах я скрывалась от бедности, клопов и побоев.

Я ходила в деревенскую школу рядом с домом. Будучи сообразительной и старательной, вскоре я все равно начала отставать, потому что плохо знала местный диалект. Я в отчаянии умоляла учителей, продавцов в магазинах, даже прохожих на улице позвонить моему отцу в Америку, но никто не слушал моих просьб. Люди просто не понимали, как я страдаю. Да и откуда им было знать? Они видели перед собой худенькую девочку, которая вечно ноет, что хочет в Америку, и не желает признавать, что ее место здесь. В конце концов я подружилась с другими детьми из школы, мы вместе играли, и это успокаивало меня. Они были добрыми и разговорчивыми, жестами и выражением лиц помогали мне понимать их язык – они стали для меня настоящим спасением.