Читать «Девушка, переставшая говорить» онлайн - страница 35

Мать хотела подбежать к нему, но муж проревел:

– Не двигайся с места! – и она осталась стоять, ничего не сказав и не пытаясь сопротивляться.

Что-то большое и темное росло внутри девочки, и оно взорвалось, ярость, которой она не чувствовала никогда прежде и которую восприняла как освобождающее чувство. Когда отец указал на гладильную доску и мать, последовав его приказу, положила туда руку, девочка бросилась вперед и положила свою ладонь поверх руки матери.

– Убери руку, – сказал он.

– Не делай этого, – сказала она дрожащим голосом.

– Я сказал – убери руку.

– Нет!

Отец угрожающе поднял утюг, попытался оттолкнуть ее, но она крепко ухватилась за доску. И закричала, еще громче брата, закрыв глаза, она кричала как от невыносимой боли, не в силах перестать, крики вылетали, как яростный рой пчел из гнезда.

Вдруг она почувствовала обжигающую боль на щеке и упала на руки матери.

С того вечера она запомнила не боль и не красное гневное лицо отца, не его черные глаза и не упавшего брата и его крики. Нет, она запомнила слезы матери, потому что та никогда не плакала на глазах у детей.

В тот день мама это сделала: она плакала из-за боли дочери, отпечатавшейся шрамом в форме сердца на ее щеке.

20

– Что ты здесь делаешь?

Вигдис, мать Юханнеса, стояла в дверях, сжав губы, словно проглотила что-то горькое.

Она была маленького роста, почти на голову ниже Кайсы с ее ста шестьюдесятью девятью сантиметрами, одета в старомодное синее в цветочек платье-халат. Волосы белые от седины, коротко пострижены, прямые. Кожа лица похожа на тонкую шелковую ткань с множеством пересекающихся морщин. Она руками держалась за край двери, словно это был щит. Вигдис была похожа на цветок, который мало поливали и он вот-вот завянет. Глаза красные, заплаканные, уголки рта опущенные, а взгляд мрачный, полный обвинений. И горя.

– Извините, я… – начала Кайса. – Соболезную вам. Я…

– Соболезнуешь? – перебила Вигдис. – А ты вообще собираешься извиняться?

– Я очень хочу поговорить с вами.

– Поговорить? Это твоя вина. Иди своей дорогой, – сказала она и начала закрывать дверь.

Кайса взялась за дверную ручку и удержала.

– Если Юханнес невиновен, кто-то же должен отстоять его честь посмертно. Полиция этого делать не станет.

– Что ты имеешь в виду? – Выражение лица Вигдис чуть изменилось. Помешкав, она наполовину приоткрыла дверь, повернулась спиной к Кайсе и прошла вперед на кухню.

Давно уже Кайса не ощущала этого запаха в домах. Так пахло, когда люди всю жизнь ходили между домом и сараем, запах, напоминавший о жареном беконе. Он прочно въедался в стены, сколько бы жители ни снимали рабочую одежду в сарае и ни мылись перед тем, как войти в дом.

Кухня оказалась старенькой, но чистой и аккуратной. Тут не было ремонта несколько десятилетий. Светло-желтые фасады, наклонные откидные дверцы на верхних шкафах и старомодная сточная раковина у двери в коридор. На стене у окна висели календарь и несколько фотографий. На некоторых из них Кайса узнала Юханнеса в разном возрасте. Везде он широко улыбался и выглядел спокойным и счастливым ребенком. На двух фотографиях он был вместе с Вигдис и мужчиной. Наверняка отец, очень похож на Юханнеса, тот же маленький широкий нос и темные сросшиеся брови над карими глазами. Еще Кайса заметила самодельную ключницу рядом с дверью в гостиную: овальную отшлифованную доску со словом ключи, выжженном на дереве. На крючках висели связка ключей, несколько отдельных ключей, среди них один, на котором болталось маленькое деревянное сердечко.