Читать «Свидетелей не оставлять» онлайн - страница 28

Карликов благоговел перед стильной жизнью и хорошими вещами. Он много думал над этими вопросами. Он не отрицал, что существуют вершины духа, экстаз и просветление через отречение от мирских благ. Он понимал, что есть люди, живущие высокими, воистину духовными интересами, быть может, более полнокровно. Пусть себе летают в космос, покоряют океанские глубины, делают научные открытия, медитируют при луне или изводят себя постом. Каждому свое. Кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево. Карликов трезво оценивал себя, нередко подшучивал над своей фамилией. Великанову – великаново, а Карликову – карликово. Он – торгаш. Ради хорошей еды, хороших вещей, веселого времяпрепровождения он плюнул на свою первую профессию, отказался от аспирантуры, от мысли стать ученым-химиком, хотя у него были явные способности.

Он устроился в магазин. В обычный продовольственный магазин обычным продавцом. Умный, обаятельный, напористый, образованный, вскоре он стал завсекцией, потом завмагом. Подворовывал потихоньку, получал раз в восемь больше, чем на прошлой работе. Но когда стал начальником, будто с цепи сорвался. Когда все само пошло в руки, захотелось хапать больше и больше. Он потерял чувство меры. Познакомился с очень солидными людьми, машинами принимал левый товар, крутил большие средства. И едва не сломал себе шею. Влетел. В Ленинграде началось крупное хозяйственное дело, которое концом зацепило и его. Просидел год в СИЗО.

Вовремя подоспела пора остервенелой борьбы за права человека. Во все горло антисанитарные типы начали драть на митингах глотки о жертвах экономических репрессий. Аппарат МВД и прокуратуры был деморализован. Их авторитет порядком подмочен. Карликову удалось поднять шумиху вокруг своего имени, протолкнуть пару статей в газетах о том, как отдел по борьбе с экономическими преступлениями травит опытного хозяйственника, не жалевшего сил, чтобы накормить жителей района. Да и сами жители накатали петицию – мол, при Карликове в магазине все было (что полностью отвечало действительности), а как посадили – ничего не стало. Пришлось подмазать кое-кого в Москве. И получилось почти как в стихотворении Пушкина: оковы пали, и свобода встретила Карликова у входа.

Вот только братья меч ему не отдали. Он оказался выкинутым на обочину, почти без денег – они все ушли на освобождение. Ему посоветовали не мельтешить и залечь на дно… Он устроился барменом в «Русскую избу». И работал там уже больше четырех лет. Конечно, место не самое лучшее для него. Но после тюрьмы он не хотел лезть ни в какие серьезные дела, создавать свою фирму. Между тем некоторые связи у него остались, и помимо мытья фужеров и разливания спиртных напитков иностранцам и нашим «долларовладельцам», что само по себе приносило вполне приличный доход, он успешно провернул несколько дел с импортом. Теперь он обдумывал, как бы влезть в одну операцию с приватизацией нежилых помещений и помещений убыточных предприятий. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, – лишь бы вышло…