Читать «Париж Наполеона Бонапарта. Путеводитель» онлайн - страница 25
Сергей Юрьевич Нечаев
Надо сказать, что, выдержав не менее десяти допросов, Пишегрю не выдал своим мучителям никого, утверждая, что он невиновен и все, что с ним происходит, – это провокация полиции. Более того, он из раза в раз повторял, что если его считают преступником, то он готов говорить, но только перед трибуналом в открытом судебном процессе. Секретарь Наполеона Бурьенн, хорошо знавший Пишегрю, вспоминает:
По словам того же Бурьенна, страх, который вызвало проявление столь решительной откровенности, ускорил смерть Пишегрю.
Опасной была возможная встреча Моро и Пишегрю на судебном процессе. Первый был великим полководцем, но скромным и далеким от политики. Второй же был активным и конкретным; он мог спокойно высказываться против правительства, обожал публичные выступления, был обожаем солдатами.
И что было ему ответить, если бы он заявил: «Мы жертвы тайной полиции и агентов-провокаторов. Я прибыл в Париж потому, что полиция сама открыла мне двери, чтобы затянуть меня в этот заговор»?
Бурьенн уверен, что Пишегрю был убит в своей тюремной камере. В его «Мемуарах» имеется следующая фраза:
После этого он задается вопросом:
В подтверждение своей правоты Бурьенн приводит следующие доводы: во-первых, допросы Пишегрю проводились тайно и никогда не были опубликованы, следовательно, он говорил что-то такое, что никак нельзя было обнародовать.
Во-вторых, Пишегрю угрожал раскрыть на суде обстоятельства псевдозаговора, подготовленного полицией, и его истинные цели, а этого допускать было никак нельзя.
Похоже, его смерть была необходима, и эта необходимость и стала ее главной причиной.
«Мемуары» Луи Фош-Бореля не являются самым достоверным из источников, но он был связан с полицией. Вот его слова:
Далее Фош-Борель рассказывает, что накануне смерти Пишегрю он играл в карты с директором тюрьмы Фоконнье. Дело было в соседней комнате. Они прекрасно слышали шум борьбы, которая длилась несколько минут. Фоконнье выбежал посмотреть, что происходит, а когда вернулся, губы его дрожали и он не мог вымолвить ни слова.